— Во, видишь, Шаман опять колдует… — уважительно говорит мне пожилой солдат-контрактник, показывая на вершину горы. Там, еле видный, сидит, склонившись над картой, генерал…
Отсюда, с вершины, открывается странный, почти мистический вид. Подпирает горизонт седой от снегов Кавказский хребет, а у его подножия, между холмов, раскинулись кишлаки.
Те самые, за которые мы деремся. И война разворачивается под нами, как в странном театре, приближенная к глазам артиллерийской оптикой. Перебегают солдаты, ведут огонь танки, горят дома. И в душе вдруг рождается странный холодок прикосновения к чему-то высокому, закрытому для человека.
Там, внизу, в сплетении улочек, среди стен, заборов, садов, дерутся насмерть в крови, поту, ярости сотни людей, для которых мир сузился до прорези прицела, в который ловят каждое движение врага. И им невдомек, что сверху за всеми ними наблюдает кто-то еще.
Я зачарованно, долго слежу за боем, пораженный этой неповторимой возможностью вдруг увидеть войну со стороны, с высоты. С тех вершин, с которых разве что древние боги наблюдали за жизнью людей…
Шаманов — легенда нашей группировки. Солдаты его почитают как бога. И причин тому предостаточно. Он бережет людей. Воюет расчетливо, хладнокровно. Что там говорить — только наша группировка на сегодняшний день справилась с поставленной задачей, вышла к крайней точке наступления — кишлаку Дарго. Другая группировка еще не взяла Ведено…
Генерал — бывший десантник. Лишь пару лет назад после окончания академии он сменил эмблемы с парашютами на общевойсковые.
Чеченцы боятся одного его имени. Истерично докладывают Дудаеву о наших успехах, преувеличивая нашу численность и качество подготовки. Почему-то величая все наши бригады «спецназовскими». Мы, впрочем, не в обиде. Греет, так сказать, самолюбие.
Штаб Шамана развернут на вершине горы, господствующей над местностью. Внизу кишлак Центорой — его взяли три дня назад стремительным броском. Не ждали «духи» такой скорости от Шамана. Откатываясь с перестрелками от Алероя, они рассчитывали, что армейцы остановятся передохнуть, перегруппироваться. Ведь сколько уже пройдено. Коммуникации растянуты. Пополнений нет. Но генерал решил иначе. И буквально на плечах чеченцев ворвался на эту высоту. «Чехи» только-только окопы начали рыть, когда моторизированные группы сбили их с высот. Этот бросок был полной неожиданностью. И «духи» побежали, бросая в панике технику, вооружение, амуницию. Армейцы захватили крупный узел связи, склады с боеприпасами и амуницией. Кстати, литовской. Новенькие шинели, камуфляжи, обувь. Все с гербами Литвы. Это к вопросу о нейтралитете прибалтов…
Сейчас генерал управлял боем. Что-то чертил на карте. Размышлял. Наконец подозвал комбригов.
— «Духи» закрепились вот здесь и здесь, — указывает он точки на карте. — На обратных скатах вот той высотки у них минометы. С этой вершины они простреливают аул. Виктор Васильевич, — обращается он к комбригу 16-й, — силами штурмовой группы и разведчиков надо сбить их с этой высоты и закрепиться там. Оттуда и кишлак как на ладони, и минометы «духов» с обратных скатов собьете. Готовьте людей. В одиннадцать нанесут удар «Ураганы» — вот сюда и сюда. С одиннадцати тридцати до часу будет работать авиация. А потом уже ваша очередь…
После постановки задач вершина пустеет, и генерал садится на раскладной стульчик и надолго замирает, наблюдая за полем боя под ним.
Вздрогнула гора от грохота разрывов «Ураганов». Салютом расцвели в небе гроздья тепловых ловушек, отстрелянных штурмовиками. Ахнули разрывы бомб. Вся огромная военная система группировки пришла в движение согласно воле своего командующего.
— Сюда даже генерал Ермолов не дошел, — говорит вдруг генерал.
И в этих словах его то ли скрытая гордость оттого, что он, русский генерал, доделывает сегодня то, что не успел, не смог полтора века назад другой русский генерал. А может быть, горечь оттого, что спустя полтора века русскому солдату вновь приходится с оружием в руках усмирять эти горы, поливать их своей кровью. Кто знает…
* * *…Штурмовая группа готовилась к выходу. Кто-то торопливо доковыривал ножом тушенку из банки, кто-то набивал пулеметную ленту. Кто-то дремал, положив голову на бронежилет. Молодые ребята. Пулеметчик в бандане — рокерской косынке. Снайпер — в перчатках с обрезанными пальцами. Гранатометчик, светлый, в очках, с наушниками плеера в ушах. Если бы не оружие, не амуниция, не эти горы, то один в один — молодежная тусовка где-нибудь в Москве или Ярославле. Но здесь война, и мальчишки готовились к ней. Это штурмовая группа бригады. Те, кому приходится идти первым, взламывать духовскую оборону, драться насмерть. Мальчишки? Бойцы!