Резко отбросив в сторону простыни, Эши встал и подошел к шкафу, стараясь не обращать внимания на удивление и обиду, застывшие на лице его жены. Он достал рубашку и брюки, затем наконец повернулся к ней и, не найдя в себе сил посмотреть ей в глаза, сказал:
— Мне нужно вернуться на встречу с советниками. Извини, что разбудил тебя, после такой дальней дороги мне следовало дать тебе подольше поспать.
— Эши…
Он быстро пересек комнату и взялся за ручку двери.
— Поспи еще, Ариа, — ласково проговорил он. — Я попрошу принести тебе поднос с завтраком через час.
— Ты же сказал, что сегодня никакого совета не будет!
— Это было эгоистично с моей стороны. Они сидят здесь уже несколько недель, без сомнения, им хочется поскорее закончить все дела и вернуться домой.
Рапсодия отбросила покрывало и, встав с кровати, надела халат.
— Не будь трусом, — проговорила она совершенно спокойно и без упрека в голосе. — Скажи мне, что тебя напугало.
Вертикальные зрачки Эши расширились, словно ее слова сопровождались вспышкой яркого света. Он на мгновение встретился с ней взглядом, а затем открыл дверь в коридор.
— Отдохни, — только и сказал он.
Затем быстро вышел и прикрыл за собой дверь.
Она нашла его, когда солнце уже стояло в зените, на вершине одной из сторожевых башен, возвышавшихся у ворот Хагфорта.
Рапсодия прекрасно понимала, что муж знает о ее присутствии, наверняка давно почувствовав ее приближение, поэтому решила, что быть найденным он не возражает. Она остановилась в дверях, на площадке лестницы, и проследила за его взглядом — он смотрел на живописные холмы Наварна, где солнце раскрашивало траву в разные оттенки зеленого. Наконец, услышав, как он тяжело вздохнул, она заговорила, прервав молчание, до этого нарушаемое лишь свистом ветра:
— Ты вспомнил болтовню Мэнвин и испугался? Эши ничего не ответил, лишь продолжал смотреть на холмы и дальше, в сторону Кревенсфилдской равнины. Рапсодия подошла, встала рядом с ним и положила руки на гладкий каменный парапет, построенный заново, после того как старый был уничтожен во время пожара три года назад. Она молча ждала, вдыхая сладковатый аромат лета и тоже глядя на холмы.
Когда Эши заговорил, он так и не отвел глаз от казавшегося бескрайним зеленого моря, раскинувшегося за стенами крепости.
— Мы со Стивеном в детстве целыми днями бродили по этим полям, — сказал он тихо. — Иногда мне кажется, будто я и сейчас вижу его там: он несется за воображаемыми воинами, запускает змея, лежит на спине и смотрит в небо, пытаясь по облакам прочитать свое будущее. — Он покачал головой, словно прогоняя печальные мысли, затем повернулся и очень серьезно посмотрел на Рапсодию. — Ты знала, что его мать, как и моя, умерла, когда он был совсем маленьким?
— Нет.
Эши кивнул, а затем снова повернулся лицом к равнине.
— Чахотка. Она пожирала ее изнутри. Отец Стивена так и не оправился после ее смерти — уходя, она забрала с собой его волю к жизни. Стивен почти ее не помнил. Так же, как Мелисанда не помнит Лидию.
Рапсодия вздохнула.
— Я не умру, Сэм, — мягко проговорила она, назвав мужа тем именем, под которым знала его давным-давно, в юности, когда они встретились по другую сторону Времени. — Мэнвин сказала тебе то же самое. Четко и ясно. Помнишь? «Гвидион, сын Ллаурона, твоя мать умерла, дав жизнь тебе, но мать твоих детей не умрет при их рождении».
Эши едва заметно потряс головой, словно старался прогнать слова, звучавшие у него в голове, слова, которые до мельчайших подробностей запомнил дракон. Прошло более трех лет с тех пор, как он стоял в темном храме Мэнвин, безумной Пророчицы Будущего, которой по капризу природы приходился внучатым племянником, и дрожал от странных, пугающих интонаций в ее голосе, слушая пророчество, о котором ее не просили:
«Я вижу противоестественного ребенка, рожденного в результате противоестественного акта. Рапсодия, тебе следует бояться рождения ребенка: мать умрет, но ребенок будет жить».
Рапсодия кончиками пальцев коснулась плеча Эши, но он сбросил ее руку, стараясь заглушить в памяти другие слова, произнесенные его отцом:
«Полагаю, тебе известно, что произошло с твоей матерью, когда она родила ребенка от человека, в котором живет дракон? До настоящего момента я избавлял тебя от подробностей. Похоже, пришло время рассказать тебе правду. Ты хочешь знать, каково это — наблюдать, как женщина, которую ты любишь, умирает в страшных муках, пытаясь родить для тебя ребенка? Давай я расскажу. Поскольку дракончик стремится разбить скорлупу яйца, он начинает царапать ее когтями, чтобы вырваться… »
«Прекрати».
«Твой ребенок будет драконом еще в большей степени, чем ты сам, так что шансы его матери невелики. Если твоя мать не сумела выжить, когда появился на свет ты, как ты думаешь, что произойдет с твоей супругой? »
Не глядя на Рапсодию, он снова покачал головой, по-прежнему не сводя глаз с волнующегося зеленого моря травы.
— Я видел слишком много смертей, чтобы рисковать, Ариа. Да, мне известно, что много предсказаний было неверно понято или трактовано. Мой отец во время нашей последней встречи дал мне совет — он предупредил меня, что доверять предсказаниям не следует, что их значение не всегда оказывается таким, каким кажется на первый взгляд.
— Если ты не доверяешь предсказаниям, почему же тогда тебя так беспокоят слова Мэнвин? — спросила Рапсодия и взяла его за руку. — Мне кажется, ты, желая избежать беды, полагаешься на те, что мешают нам жить так, как мы считаем нужным, однако отбрасываешь те, что опровергают пессимистичные прогнозы. Либо прими и те и другие, либо, наоборот, не принимай никаких. Не стоит следовать одному и отказываться от утешения другого.
Кожа Эши покрылась бисеринками пота в лучах полуденного солнца.
— В твоей жизни — в нашей жизни — так много детей, Рапсодия. Здесь, в Хагфорте, в Илорке, в лиринских лесах и Хинтерволде у тебя есть внуки, о которых ты можешь заботиться и которых любишь. Мне кажется неразумным испытывать Судьбу, рискуя твоей жизнью, чтобы произвести на свет еще одного ребенка с кровью дракона. В мире и без того достаточно детей, не знающих, что такое материнская ласка.
В его голосе Рапсодия услышала горечь. Она взяла Эши за обе руки и повернула к себе, оказавшись в его объятиях.
— Я отказываюсь принимать такое важное решение, основываясь на безумной болтовне твой тетки, — весело заявила она. — Кстати, именно по этой причине я не пользуюсь теми уродливыми вышитыми скатертями, что она прислала нам в подарок на свадьбу. — Став серьезной, Рапсодия ласково погладила его по щеке. — Я хочу, чтобы наша жизнь вместе была именно такой, о какой мы мечтали, Сэм. Я хочу, чтобы наша кровь смешалась, хочу выносить твоих детей, которые будут только нашими. Мне казалось, что ты тоже этого хочешь.
Обнимая жену, Эши продолжал смотреть на раскинувшуюся внизу равнину.
«Больше, чем ты можешь себе представить», — подумал он.
— Если имеется действительно уважительная причина, мешающая нам иметь детей, я молча смирюсь и не стану спорить, но если все дело в пророчествах, то нам с тобой пришлось выслушать два противоречивых предсказания, и я не вижу необходимости опасаться события, которое, по ее словам, не произойдет. И еще: испугавшее тебя предсказание уже исполнилось, оно касалось не меня, а матери последнего ребенка ф'дора, убитого нами. — Ее глаза потемнели от страшных воспоминаний. — Я была свидетельницей рождения ребенка и смерти матери. Ребенок остался жив. Все, предсказание исполнилось.
— Ты не можешь знать этого наверняка, Рапсодия.
Она в отчаянии всплеснула руками и отвернулась от него.
— А что мы вообще знаем наверняка, Эши? Каждое мгновение жизни может преподнести нам сюрприз — нельзя вечно жить в страхе. — Тут ей в голову пришла новая мысль, и она снова повернулась к Эши. — Мэнвин не может солгать, верно?