Выказывая все признаки живейшей радости, пришелец запрыгал вокруг Жюльена Лало, пожимая ему руку. Они обменялись несколькими фразами на креольском, и человек с тросточкой склонился перед Малко.
- Туссен Букан, - представился он. - К вашим услугам. Если у вас возникнет какая-нибудь проблема... Я занимаюсь туристами. По вечерам вы можете найти меня в отеле "Олефсон".
От его английского у королевы Виктории пошли бы прыщи. Малко вежливо поблагодарил.
Туссен Букан завертелся еще больше.
- Мой друг Жюльен дал вам "буа-кошон". Это великолепно...
Он засмеялся безумным смехом, сделал пируэт, отсалютовал тросточкой и исчез в коридоре.
Как только он исчез, Малко спросил:
- Кто это?
Лицо Лало выразило отвращение:
- Шпион макутов. Он повсюду. Поэтому я дал вам "буа-кошон".
- Почему же вы рискнули прийти сюда?
Негр обреченно махнул рукой.
- Половина моих служащих стучит тонтон-макутам. Ну и... Впрочем, я часто бываю в Эль-Ранчо.
Он поднялся и протянул Малко руку.
- Может быть, я вас больше не увижу...
У него чуть было не выступили на глазах слезы. Слезы игуаны. Малко провожал глазами высокую фигуру:
Жюльен Лало слегка волочил ногу.
Лишь бы ему удалось подольше сохранить "прикрытие" невинного туриста. Поэтому большую часть дня он лежал у бассейна.
Думал о Симоне Энш.
Если бы он больше доверял Лало, он бы расспросил его об отношениях между ней и Жакмелем. Ему теперь оставалось задать этот вопрос самому Жакмелю. Если встреча, организованная Лало, состоится. Зевнув, он отправился в бар. Кроме рома, там практически ничего не было.
Над стойкой администратора гостиницы Эль-Ранчо трепетало пламя свечи. Ежедневная поломка электросети. Вместо того чтобы по-честному отдать Богу душу, электростанция Порт-о-Пренса прибегала к ежедневному отключению электричества. Открыв ключом дверь своего номера, Малко вошел. Воздух в комнате был горячим, так как кондиционер тоже не работал. Не видно было ни зги.
Вдруг он почувствовал чье-то присутствие и замер. Его сверхплоский пистолет был в чемодане. Иначе говоря, на расстоянии нескольких километров. Он медленно направился к двери. Когда он достиг ее, его остановил голос:
- Не бойтесь.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать голос Симоны Энш. В тот же момент в номере зажглись лампы и заработал кондиционер. Было восемь часов, поломка была устранена. Молодая женщина в коротком красном платье сидела в кресле.
Она слишком пристально смотрела на него, в ее глазах было что-то настораживающее. Или она выпила, или пользовалась наркотиками. Ее приоткрытая сумочка лежала на коленях, правая рука - на замке. У Малко участилось сердцебиение.
Ее приход можно было объяснить лишь одним: она пришла убить его, как и обещала.
- Подойдите, - сухо сказала Симона Энш.
Томный ритм меренги "Папа Док на всю жизнь" просачивался через тонкие стенки. Музыка доносилась из гостиничного кафе "Фламбуайян". В течение нескольких секунд это был единственный звук в комнате.
- Подойдите сюда, - сказала Симона. - Никто не видел, как я вошла сюда. Я прошла через сад, к вилле Креоль.
Малко сел на сдвоенную кровать. Явно чувствовался запах рома. Симона Энш была мертвецки пьяна.
- Я хотел снова увидеть вас, - сказал Малко. - В Вашингтоне я узнал, что у вас были столкновения с Габриелем Жакмелем. Но...
Молодая метиска пронзительно засмеялась и внезапно замолчала. Неверным жестом она открыла сумочку, достала пачку сигарет и закурила.
- Я передумала. Я буду работать вместе с вами и Габриелем. Ради моего отца. Уже много лет он мечтает вернуться в страну. Это - его единственный шанс. Я не имею права отказывать ему в этом.
Малко колебался:
- Не знаю...
- Замолчите, - резко оборвала его Симона. - Я сделаю все, что захочу.
Она двусмысленно посмотрела на него.
- Сегодня вечером вы слишком скромны, - неожиданно сказала она. Почему вы еще не поцеловали меня?
Без всякого стыда она спустила ногу с колена, вызывающе глядя на него. Малко не мог не взглянуть на ее мускулистые ноги. И испытал внезапное желание. Что означала эта странная сцена? В Симоне чувствовались одновременно вызов и отчаяние.
- Почему я должен поцеловать вас?
Молодая метиска улыбнулась горько и иронично.
- Последний раз при расставании мы поцеловались. Я чувствовала ваш язык у своих зубов, он был похож на теплого слизняка. Мне было противно. Теперь я изменила мнение.
Поскольку он не отвечал, она, глядя ему прямо в глаза, добавила несколько грубых слов, которые неестественно звучали в ее устах. Затем она встала и, слегка спотыкаясь, приблизилась к Малко. Ее живот был на уровне его лица. Она спокойно спустила с плеч бретельки. На ней были простые белые лифчик и трусики, резко выделяющиеся на ее коже. Ее перегар мог убить муху на расстоянии в двадцать метров. Наверное, она выпила не меньше бутылки рома. Ее глаза были как в галлюцинации, черты лица напряжены, без всякого выражения.
Она обошла кровать и легла рядом с Малко.
Она грубо поцеловала его. Ее рот, прежде инертный, как будто отталкивал его. Она яростно работала языком, сплетаясь с его языком. Малко почувствовал желание и примкнул к ней. Сначала она резко дернулась, как будто хотела вырваться. Затем снова прижалась к нему. Одной рукой она сорвала с него рубашку. Она судорожно дышала и не отнимала свой рот от Малко.
Симона на ощупь молча раздела его. Ее жесты были грубы и неловки. Ее живот судорожно двигался рядом с Малко. Но когда она схватила его обеими руками, он чуть не закричал от боли, настолько ей не хватало нежности.
Несмотря на это, фурия возбуждала его. То ее живот прижимался к нему, то она скрючивалась, как бы желая ускользнуть. И все это молча, с закрытыми глазами. Не сдерживаясь больше, он овладел ею самым нежным образом, как только мог. Это было как удар волшебной палочкой. Тело Симоны Энш напряглось, стало каменным. Малко почувствовал, как в нем растет желание. Живот Симоны был инертен, мертв. Она ничего не почувствовала. Она лежала на спине с закрытыми глазами, как будто Малко и не существовало.