Резким ударом он отрубил голову, забрал пистолет и спрятал его за поясом.
– Поторопитесь! – приказал Жакмель.
Тома обшарил карманы Эстиме Жоликера, вытащил маленький плоский ключ и протянул его начальнику.
Гигант поспешил по ступеням мавзолея, вставил ключ в скважину и открыл дверь. Тома с мачете в руках подбежал к нему.
Худой телохранитель оттащил труп Эстиме Жоликера за ноги и спрятал его за решеткой. Затем последовала голова, держащаяся на лоскутах кожи. Посреди аллеи осталось только пятно крови. Затем он вошел в мавзолей, закрыл за собой дверь. Габриель Жакмель склонился над каменным надгробием, закрывающим могилу, вцепившись в край. С другой стороны ему помогал Тома. Оба тяжело дышали, усилие исказило их лица.
– Давай, – сказал Жакмель.
Вместе они напрягли мускулы. Тома, выругавшись, выпустил плиту из рук: ему на печень давил пистолет.
Жакмель напряг свои выдающиеся мускулы, глаза вылезли из орбит. Камень сдвинулся на несколько сантиметров. Негр выпрямился с торжествующим криком. Его сведения оказались верны: камень еще не был заделан цементом..
Возбужденные, Тома и Люк бросились на помощь своему шефу. Втроем им удалось сдвинуть надгробие, показался гроб. Габриель Жакмель злобно усмехнулся. Реванш был близок. Он чудом вырвался из рук людей Папы Дока. Теперь все на Гаити будут знать, что у него голова Франсуа Дювалье.
– Отрежь ее осторожно, – сказал он с иронией, – не сделай ему больно.
Выигрывая, он мог позволить себе быть великодушным.
– Внимание!
Это прошептал Люк. Трое мужчин напряглись. Тома рискнул выглянуть. Перед могилой застыла в экстазе молодая негритянка. У нее были тонкие черты лица, очень темная кожа. Одета она была как крестьянка: тюрбан и короткое белое платье, открывающее худые мускулистые ноги. Было видно, что она шевелит губами.
Она молилась.
Габриель Жакмель осторожно приподнял голову, держа кольт. Он мечтал прострелить ей голову, его губы свело гримасой ненависти. Идиотка! Девушка невозмутимо пожирала глазами могилу покойного пожизненного Президента.
Она явно не торопилась уходить. А для троих мужчин каждая потерянная секунда была смертельно опасной.
С лицом, искаженным ненавистью, Жакмель прошептал Тома:
– Поди убей ее, быстро.
Надо было быть внимательным. Если девушке удастся с криком убежать с кладбища, это может привлечь тонтон-макутов, бродивших поблизости. Шофер их машины скроется, а они останутся в Порт-о-Пренсе, и вся полиция бросится на их поимку. Самые преданные дювальеристы поклялись, что, если Габриель Жакмель попадет им в руки, они живьем сдерут с него кожу.
Тома выпрямился и спрятал еще липкое от крови мачете в штанину. С самым естественным видом он отодвинул решетку мавзолея и вышел.
Девушка скрестила руки и издала сдавленный крик, она была слишком напугана, чтобы убежать. Тома подскочил к ней, взял за руку.
– Не бойся, идиотка, я не зомби! Девушка продолжала дрожать, не произнося ни слова. Сквозь легкое платье виднелась ее грудь.
– Все в порядке, – повторил Тома по-креольски. – Мы охраняем тело нашего любимого президента.
Девушка посмотрела на него большими темными глазами, уже немного успокоившись.
Подойдя к ней поближе, Тома начал осторожно вытаскивать из брюк мачете. Надо было отступить назад и нанести удар. Вдруг сзади него раздались детские крики. Он резко обернулся: три малыша наблюдали за ним из-за решетки. Не раздумывая, он потянул девушку к могиле:
– Пойдем, сама увидишь, что Президент там... Завороженная, девушка пошла за ним. Тома втолкнул ее в мавзолей и закрыл дверь. В ужасе увидев перед собой кольт Габриеля Жакмеля, она вскрикнула, но рука Тома заткнула ей рот. Он схватился за мачете.
– Подожди, – прошептал Жакмель. Ему пришла на ум мысль. Теперь он уже ничего не боялся, девушка была не страшна.
– Стань сюда, – грубо скомандовал он ей, указывая в угол. – Как тебя зовут?
– Мари-Дениз, – выдохнула она.
– А знаешь, как меня зовут?
– Нет.
– Габриель Жакмель.
Он раздулся от сознания собственной значимости. Девушка в ужасе задрожала. В бытность свою тонтон-макутом Габриель Жакмель наводил страх на население Порт-о-Пренса. Его излюбленным занятием было убивать нищих палкой: они производили плохое впечатление на туристов...
– Не убивайте меня, – произнесла с мольбой молодая негритянка.
Габриель Жакмель угрожающе поднял руку.
– Если твоя кричать, моя отрубать тебе голова! Из внутреннего кармана куртки он достал длинную отвертку. Он не хотел ни с кем разделить радость открыть крышку гроба Франсуа Дювалье. Подавленная ужасом, девушка скрючилась в углу. В нескольких сотнях метров отсюда ее ждали деревенские подружки на углу Марсового Поля, они собирались пойти на базар на бульваре Жан-Жак-Десалин.
Под отверткой скрипнул винт. Несмотря на угрозу, Мари-Дениз вскрикнула. Габриель Жакмель резко поднялся, его глаза горели от ярости. Схватив девушку за горло, он заставил ее выпрямиться. Одной рукой он начал медленно душить се. Так он действовал на допросах в казармах Десалин. Девушка яростно вырывалась, работая бедрами, животом, грудью. На ней было такое легкое платье, что Габриелю Жакмелю показалось, будто она голая. Внезапно его ярость сменилась животным желанием. Подняв ей голову, он впился ей в рот толстыми губами. Но она крепко сжимала зубы. Пьяный от страсти, он отпустил ее шею и ударил но лицу. Затем другой рукой он рванул перед ее платья. Грудь Мари-Дениз была острой, крепкой и высокой, гораздо более светлой, чем ее лицо. Наверное, в ее жилах текла кровь белого человека.
Именно в этот момент Тома и Люк, взявшиеся за отвертки, радостно вскрикнули: крышка гроба наконец поддалась! Габриель Жакмель посмотрел вниз через плечо. Жуткое зловоние заполнило маленький мавзолей. Жара не пошла на пользу Папе Доку. Секунду Жакмель раздумывал, затем обхватил одной рукой талию Мари-Дениз, а другой, подняв ей платье, сорвал с нее трусы. Молодая негритянка разразилась рыданиями, даже не сопротивляясь.
Грубое лицо Жакмеля стало поистине звериным. Давно уже у него не было такой красивой девушки. Он лихорадочно рванул молнию на брюках. Затем просунул колено между ног негритянки, приподнял ее, сразу же овладел ею и, довольный, заурчал. Держа девушку за бедра, он поднимал и опускал ее вдоль стены. В подземелье были слышны только его урчание и прерывистое дыхание. Негритянка больше не плакала. С остановившимися глазами, искаженным лицом, она полностью отдалась ему.
Габриель Жакмель зарычал еще громче и впился ногтями в эластичные бедра. В последний раз он так сильно прижал ее к стене, что Мари-Дениз закричала от боли. Ей казалось, что у нее в животе раскаленное железо. Жакмель сразу же отодвинулся и, довольный, вытерся о ее платье.
Мари-Дениз наблюдала за ним, ей было страшно, но одновременно она чувствовала себя польщенной. Человек, только что трахнувший ее, был для нее, как и для всех простодушных созданий, воплощением страшного мифа, абстрактным злом. Но вообще таким же мужчиной, как и остальные... Немного успокоившись, она чихнула. Склонившись над открытым гробом, Жакмель потерял всякий интерес к ней. Мари-Дениз следила за движением лезвия мачете.
Внезапно она почувствовала тошноту и отвернула голову, когда Жакмель поднял черный зловонный комок и осторожно положил его в пластиковый мешок, который держал Тома. Резкая вонь усилилась. Тома закрыл мешок с головой Папы Дока. Стоя на коленях. Жакмель, действуя мачете, вскрывал грудь мертвеца: ему нужно было и его сердце.
Наконец ребра сломались, и Жакмель просунул руку в грудную клетку и вытащил сердце при помощи мачете, Тома снова открыл мешок. Жакмель бросил в него зловещие останки и выпрямился. Затем он спокойно вытер руки о разорванный саван.