Виктор принялся искать объяснения. И он нашел их. Много. Ни одно его не удовлетворило. Получалось, что все ускоряющийся прогресс в исследованиях внезапно сменился полным застоем. Количественные изменения, которые обязаны были привести к качественному скачку… не привели никуда. Все научные группы забуксовали в одно и то же время. Это была загадка. Виктор пытался ее разгадать все годы своей учебы. И была эта охота за тайной куда интересней, чем глупые студенческие вечеринки, чем ухаживания за девчонками.
Девчонки ему нравились – издали. Но когда они оказывались рядом, Виктору становилось нехорошо. Они вторгались в его личное пространство, угнетали своим присутствием, сознание утрачивало ясность и четкость. Однажды у Виктора была женщина, взрослая, знающая, что и как нужно делать, – подруга его мамы. Это было ужасно: тело блаженствовало, а разум страдал. Он чуть не умер тогда, раздавленный наслаждением и отвращением, и, когда она наконец ушла, долго рыдал, уткнувшись в подушку, слабый, несчастный, противный самому себе. А потом заснул. И во сне увидел решение своей задачи.
Искусственный интеллект не сумели создать, потому что неверной была сама предпосылка. Нейроны человеческого мозга не есть вместилище разума. Это всего лишь биологические терминалы, устройства ввода-вывода, обеспечивающие связь разума с внешним миром. Более того, каждый индивид являлся частью единого над-интеллекта, не подозревая об этом! Именно этот над-интеллект гасил идеи, выбивающиеся из общего русла «познания», идеи, способные породить его конкурента.
Пришедшее во сне озарение было восхитительным, но требовало доказательств. А доказать не получалось, пока он оставался в силках над-интеллекта. Требовалось сбежать подальше от многомиллиардного человеческого муравейника. Виктору нужен был Дальний Космос. Пришлось потратить время, переделывая собственное тело, тренируя его мышцы и реакции, пришлось зубрить неинтересные разделы кибернетики, но он своего добился. Он вырвался за пределы досягаемости человечества.
На корабле Виктора посчитали слегка сумасшедшим, и он старательно носил эту маску. Зато никто не набивался в друзья, никто не покушался на время, необходимое для экспериментов. Впрочем, один человек на корабле был особенным. Пилот Ярослава – только ее он мысленно называл по имени – отличалась от людей, с которыми Виктору приходилось сталкиваться. В ее присутствии он не ощущал давления на свой разум. Возможно, она догадывалась, какую Задачу пытается решить кибернетик. Виктор и сам бы рассказал – если бы она спросила. Ярослава не спрашивала, она решала собственную. Какую? Коновалец не знал.
Спустя три с половиной часа координаты точки выхода были проверены и перепроверены. Кибернетик вызвал рубку.
– Да, Витя, я слушаю. – В рубке дежурила Ярослава, навигатора видно не было. Поэтому Виктор осмелился улыбнуться.
– Расчет по реперным квазарам закончен. – Ему показалось, что женщина напряглась, готовясь услышать результат. – Корабль в локальном пространстве G00010496. Вышли согласно полетному заданию.
Он продолжал улыбаться, ожидая улыбки в ответ, – урок ведь сделан правильно. И Ярослава улыбнулась. Только улыбка у нее получилась какой-то вымученной, ненастоящей.
Степан Маслов. Локальное пространство G00010496, 4-й день экспедиции
Степан терпеть не мог эти первые сутки в чужом локальном пространстве.
Во-первых, потому что страшно. Бортинженер знал, как устроен м-двигатель до последнего микрона, наизусть помнил принцип его действия. И не доверял этой чертовой технике ни на грош. Это Коцюба по своей наивности может задирать беличий носик – «па-ду-ма-ешь!». Степан-то знал, что масс-информационное преобразование не только красивый термин. Он проверял настройки двигателя перед разгоном. Да что настройки! Он чуял двигатель и корабль нутром – потому что был инженером от бога. А после гиперперемещения все шло коту под хвост за одно мгновение. Потому что в другом локальном пространстве это был другой двигатель, другой корабль. И он, Степан Маслов, – не тот, кто был прежде. Понимать это было не то что страшно – жутко!
Во-вторых, пока та же Коцюба отсыпалась в стасисе, ему приходилось пахать. Чуть ли не в буквальном смысле пахать – заново перебрать и перепроверить чертов двигатель и чертов корабль, чтобы задействовать то знание, которое не в голове, а в руках. Чтобы у команды твердая уверенность была: случись что, двигатель не подведет, системы жизнеобеспечения не откажут, корабль вернет людей к родной Земле. Жизни их зависели в первую очередь от него, бортинженера Степана Маслова.