Арк, вгляделся в выражение ее классического лица и изумился. Ее черты были безупречны - таких и следует ожидать от этарийской принцессы. Любая гимнастка была бы счастлива иметь такое великолепно натренированное тело и упругую силу, ощущавшуюся в каждом ее движении. Скайлу какой угодно мужчина счел бы завидной и желанной мечтой - пока не заглянул в леденящие глаза. Взглядом, резавшим, как лазурный алмаз, она осматривала его, обнажая душу в поисках слабости.
"Скайла чем-то озабочена. А Стаффа... Он раздражен, напряжен - таким я его еще не видел".
Только совсем вблизи становился виден тонкий шрам, прорезавший щеку Скайлы, - такой грубый контраст с нежной отточенностью ее черт. Действительно красавица. И холодна, как абсолютный нуль ледников. Смертоносная, как кобра, Скайла добилась своего теперешнего положения безжалостной деловитостью.
- Командующий, - приветствовал его Арк, сжимая кулак у сердца в вечном салюте Компаньонов.
Стаффа рассмотрел оборонительную позицию, занятую Арком, в душе которого шевельнулась какая-то искра, когда он заметил неспокойствие в лице Стаффы. Это было лицо человека, готовящегося к битве... И сожалеющего, что не может оказаться где-то вдали от нее. Серые волчьи глаза метнули взгляд на дверь.
Колебания... Арк не поверил в неожиданную тень страха в глазах Стаффы кар Терма. Абсурд! Наверное, свет так упал... Арк еще сильнее выпрямился, ощущая ледяные пальцы ужаса, сжавшие его горло.
Командующий говорил успокаивающим тенором образованного человека.
- Прекрасно сделано, офицер Арк. Что-нибудь необычное? Пленник в порядке?
- Да, сэр. - Он сглотнул, обнаружив, что ему трудно говорить.
- Ничего подозрительного?
- Нет, сэр. Он.., пленник.., послал только одно сообщение. - Но это на ваш флагманский корабль, на "Крислу", сэр.
- Очень хорошо.
Слова прозвучали рассеянно, и лицо Стаффы расслабилось. Возможно ли, чтобы бледная кожа посерела?
Страх, подобно холодному копью пронзил душу Арка. "Кто может быть тот калека, которого они охраняют?"
Командующий повернулся к Скайле, взметнув серый плащ.
- Я увижусь с ним наедине, командир. Если я... Я позову, если вы мне понадобитесь.
Арк смотрел прямо перед собой, вытянувшись по стойке "смирно", прижав кулак к груди. Командующий помедлил у двери - рука в серой перчатке несколько секунд гладила бронзовую ручку. Потом он открыл проход и смело шагнул вперед.
Арк взглянул на Скайлу. Ее бледные черты намекали на душевную боль, противореча позе, в которой она стояла: оперевшись спиной о стену, скрестив руки под полной грудью. Ее беспокойно-яркие глаза смутили его.
Арк провел языком по сухим зубам. "Участие? От Скайлы? Кровавые Боги!"
***
Стаффа кар Терма вел борьбу со своими эмоциями, стараясь заставить сердце биться ровно, когда оно пыталось колотиться под самым горлом. "Страх? Перед чем? Этим... Этим осколком человека?" У него внутри все сжалось при воспоминании о тех давно прошедших днях. Днях боли, днях бесконечной борьбы. "Да, Стаффа. Ты боишься его с такой же страстью, как когда-то любил".
Дверь за ним плавно закрылась. "Неужели это настолько заметно? Неужели у меня так мало самообладания, когда приходится стать лицом к лицу с одним этим стариком?"
Комната была всего метров восемь длиной. Мониторы проецировали по стенам бесконечно сменяющиеся голографические изображения: сцены неосвоенной страны, покрытой зеленью, зданий, белыми и серебряными копьями пронзающих бирюзовое небо, прекрасных статуй в гладко причесанных изумрудных парках. Знакомые сцены. Они касались памяти Стаффы и вызывали исчезнувшие дни юности. Каждая картина изображала Миклену такой, какой она была, прежде чем его силы сломали ее оборону и сделали планету беспомощной перед лицом Сассанского вторжения.
Медицинская установка стояла в дальнем углу, освещенная зеленоватым светом солнца - уникального тем, что оно дает необычно высокий процент излучения в диапазоне 5000 - 5700 ангстрем. Госпитальная установка состояла из сверкающей белой коробки размером с большую морозильную камеру. Ряды мониторов заполняли одну из стенок, к розетке шел шнур энергопитания и связи.
Командующий остановился. Горло у него сжалось, кожа вспыхнула и разгорелась жаром. Он овладел собой.
Стариковская голова - круглый мячик плоти и кости - нелепо торчала над белой полировкой госпитальной установки. С того места, где остановился Командующий, были видны только коротко остриженные волосы - седеющие, но прежде бывшие черными, - и болезненно бледная кожа. Уши загибались, как увядающие листья. Стареющая кожа шеи обвисла, и утончившиеся сухожилия уходили от челюсти в белые глубины аппарата.
За бронированным стеклом окна тянулась бесконечная панорама разбитого города, где столбы дыма поднимались от искореженных обломков конструкций. На других зданиях, неповрежденных, теперь висели полотнища с изящными буквами микленского языка. В бирюзовом небе мелькали летательные аппараты - на большинстве летали военнослужащие в боевых доспехах Сассанской армии. Авиакары большего размера перевозили массы пленных, направляемых в концентрационные лагеря из общественных зданий и разрушенных линий обороны. Вдали в небо взмывали грузовые шаттлы, несущиеся по гравитационному коридору, к находящемуся на орбите Сассанскому флоту.
Перед госпитальной установкой висело только одно-единственное голоизображение - ему не мешали тени, которые должно было бы отбрасывать зеленое солнце. Старик наблюдал за видом с орбиты - реально-временным изображением планеты, окутанной сейчас дымом и огнем. Играла музыка: реквием по взорванной империи.
Казалось, громкие удары сердца Командующего выдали его присутствие, потому что старик заговорил:
- Итак, ты наконец...
Стариковский голос звучал напряженно, надтреснуто, словно принадлежал неуправляемым механическим легким госпитальной установки.
- Нейтрализация нескольких очагов обороны задержала мое...
- Ты лжец, Стаффа кар Терма.
Пальцы Стаффы впились в пояс, руки напряглись.