«Благословенно ваше имя, Бруен. Я вызову вас, когда у меня будет больше информации. Продолжайте, Бруен, и благодарю вас за то, что вы посвятили себя Пути. Успех или неудача всего Великого Дела — в ваших руках».
«Да здравствует Истина!»
«Ваши нации находятся в равновесии. Что самое плохое для вас? Нужно считаться с угрозой, даже если планета в ловушке. Провал означает вымирание».
На короткое мгновение мозг Бруена заполнился образом стерильной планеты и мертвых городов: тишина, только призрачные руины былого человеческого присутствия, обезлюдевшие, безжизненные, жуткие, обрушенные в небытие.
Бруен сощурился, ощущая пустоту в голове, снял показавшийся тяжелым шлем с потной головы. Руки у него тряслись, и он. бы его уронил, если бы Магистр Хайд не поспешил со своего места и, подхватив шлем, поставил его на полку. Бруен вышел из алькова, увидел тревожные лица Посвященных. Вдруг у него началось головокружение.
— Все в порядке? — спросил Хайд. На лице его отразились волнение и забота.
— Да, все в порядке,— он солгал. Обессиленный, он позволил своему мозгу наконец вернуться в норму.— Я... я должен вернуться в Каспу.— Он слабо улыбнулся. «Какой шанс оставляет нам машина? И какой шанс оставляют нам наши собственные планы?»
— Тогда мы...— Хайд потряс головой, его толстые щеки затряслись. Заплывшие жиром голубые глаза сделались тупыми.— Нам нужно...
— Да, Брат Хайд,— глухо прошептал Бруен.— Наш жребий — оросить собственный мир кровью и утопить в страданиях еще раз.
Хайд нервно потер ладони.
— Но ведь погибнут очень многие. И во имя какой цели? Из-за одного человека?
— Никаких дискуссий! — Бруен утомленно махнул рукой и едва не упал на Посвященных.— Или у тебя есть другая идея? У нас нет выбора, старина.
Бруен ковылял, стараясь не оглядываться на Мэг Комм, чувствуя ее внутреннее присутствие. Он был благодарен тому, что давно «случайно» они отключили внешние сенсоры Мэг Комм, вмонтированные, в стены ее убежища, и оставили только шлем как единственное средство для наблюдений и связи.
— Мы должны принимать во внимание весь риск. И мы должны полагаться только на самих себя.
— И на эту проклятую машину,— добавил Хайд.
Бруен закрыл глаза, растер большими пальцами виски. Острые удары головной боли пульсировали и давили на глаза. Так всегда бывало после контактов с Мэг Комм.
— Да, и на проклятую Богом машину тоже,— невнятно подтвердил он и пробормотал про себя: — Господи, дай мне дожить, чтобы увидеть, чем все это кончится! Я что-то должен сделать, должен помешать этой коварной машине разрушить мои планы!
Голос глухо гудел в голове Стаффы, колотясь толчками в виски. «Какая безумная ирония... разнести ее в плазму...» Лорд Командующий повернулся и зажмурил глаза, ощущая тяжесть этих слов, которые назойливо всплывали в его памяти.
«Я убил ее. Единственную женщину, которую я любил. Я УБИЛ ЕЕ!»
«У тебя нет души, Стаффа. Ты просто машина... конструкция из человеческой плоти... машина... создание...» Голос Претора отражался от призрачных стен, заставляя Стаффу кар Терма сжимать ладонями голову и безжалостно колотить кулаками по вискам, чтобы заглушить этот пронзительный голос.
«Чертов Претор! Будь ты проклят!»— он стонал в одиночестве своей комнаты. Знакомые стены хранили красноречивое молчание. Трофеи и памятные вещи висели на своих обычных местах — награды за прошлые битвы и выигранные сражения. Свидетельства его тактической и стратегической гениальности. Теперь они казались мишурой, напоминая только о пролитой крови, которой были обагрены.
Стаффа стиснул зубы, чувствуя, как они скрипят, сжал их еще сильнее, пытаясь болью заглушить скрипучий голос проклятого Претора, Стаффа приподнялся со своего ложа и мягко вскочил на ноги, сделал несколько боевых выпадов, пытаясь переключить память на рефлекторные реакции рукопашного боя. Но память не сдавалась.
Почему так получилось? Как мог этот старик так больно, так безжалостно его ударить? «Я сам, сам это себе сделал. Ее кровь на МОИХ руках!»
Он откинул голову назад, вдыхая прохладный воздух. «Будь ты проклят, Претор! Как ты заставил меня все это сделать?»
В гневе он затряс головой, успокаиваясь от прикосновения своих длинных волос, падающих ему на лицо.
Мозговая ловушка, глубоко спрятанная, возбуждающая его неверную эмоциональную реакцию, заполняла мозг выбросами ферментов, которые окутывали туманом предметы, лишая его способности видеть и логически мыслить»
«Я не мог доверять сам себе, своей способности ясно мыслить. А ведь я только прикоснулся к тому, что он во мне запрятал...»