Сердце Марстона судорожно затрепетало, когда она бросила на него взгляд: крутой ветеран, каковым он себя считал, он понял, что влюбился, как последний мальчуган. Он боролся со своим желанием схватить ее, заключить в объятия, унести в свою каюту и...
— Стаффа все это знает, капитан.
«Как она может говорить с нежностью о таком человеке?»
— Тогда он должен знать, что будет разбит наголову, если сунется к нам.
Она положила ладонь ему на плечо, и его будто ударило током:
— Бегите, капитан, бросайте все и бегите. Спасайте себя, пока еще не поздно.
Он попытался улыбнуться:
— Я все-таки думаю, что вы переоцениваете шансы нашего противника, моя леди. Даю вам слово, не имеет значения, что случится дальше, но я сделаю все возможное, чтобы вы были в безопасности. Вам не нужно ничего бояться.
Улыбка у нее вышла кривой:
— Поверьте мне, капитан. Я совершенно не боюсь Стаффу. А рабство приходит во многих формах и обличьях.— Взгляд ее наполнился горечью.— Иногда мне кажется, что только смерть несет истинную свободу.
У Марстона сжалось сердце, и он чуть не вскрикнул:
— Моя леди... Чем я могу вам помочь? Что я могу сделать для вас?
— Ничего, капитан.— Он чувствовал, что буквально растворяется в ее янтарных глазах.— Но я очень признательна вам, капитан. Слишком поздно. Уже ничего нельзя сделать. Но у вас есть время спастись.
— Стаффа кар Терма никогда не покорит Миклен. Я уверяю вас — он завоевывал миры за мирами, но он никогда не сталкивался с такой военной мощью, как на Миклене.
— Я тешу себя надеждой, что Боги дадут вам возможность вспомнить ваши бравые слова, капитан.
— Вот здесь, посмотрите,— он указал на пятна света, окружающие планету,— они мерцали зеленоватым светом.— Это самое мощное оружие во всем Открытом Космосе — возможно, и за пределами Запретных Границ. У нас есть возможность выслеживать и поражать шестьсот движущихся объектов одновременно. Все это направляется и контролируется компьютерным комплексом с планеты. Так что, если у нас будут потери, замена произойдет немедленно.
Марстон усмехнулся, видя, как сомнение отразилось на ее лице:
— И вот что я вам скажу еще. Если Звездный Палач будет настолько глуп, чтобы атаковать нас, и если вы боитесь, используйте это,— он протянул ей медальон.— И бегите к запасному выходу вниз — это самое безопасное место на всем корабле.
Нежными пальцами она взяла медальон, надежда осветила ее фарфоровое личико:
— Это пропуск?
Он кивнул:
— И используйте его только в самом крайнем случае.
Она одарила его улыбкой, которая проникла ему в самое сердце.
— Желаю вам удачи и счастья, капитан. Однако, мне действительно пора. Если я не появлюсь, то Претор... Вирочем, вам это неинтересно, это мои проблемы. Надеюсь, скоро увидимся.
— Кто вы? — спросил он, когда она проходила мимо. Она остановилась и глянула назад:
— Вы можете называть меня... вообще-то я ваша должница, капитан, и, принимая во внимание, что скоро все может стать безразличным, я скажу вам. Меня зовут Крисла, но постарайтесь забыть все, что я вам говорила.— Она исчезла.
«Крисла, какое прекрасное имя». Марстон потрогал подбородок и краешком глаза заметил потрепанное грузовое судно, которое следовало к зданию космопорта. Да, торговым судам неважно, идет война или нет, они все равно будут прибывать на Миклен в надежде урвать кусок в самую последнюю минуту. Марстон уставился на старую посудину и потряс головой. Охотники зи добычей считают, что Миклен непременно падет, и их последний прилет может принести им сказочные богатства. «Однако, друзья, вы ошибаетесь». Марстон бросил последний взгляд на планету и пошел в свою каюту. Он нахмурился. «Крисла». Он где-то слышал это имя. Почему оно кажется таким знакомым?
Яркая сиалоновая дверь вела в кабинет главного регента университета. Створки ее с шипением отошли в стороны, и Синклер Фист, поправляя измявшийся голубой пиджак на костлявых плечах, переступил порог. Его керамические каблуки глухо простучали по плиткам пола.
Высокие окна заливали просторную комнату светом. Информационные кубы находились на полках вдоль стен, пол блестел, как зеркало. Стол главного регента возвышался в центре комнаты. Спиральная кристаллическая скульптура ланцетовидной формы украшала один угол стола, другой был занят комплексом коммонитора.
Всю заднюю стену заслоняла голографическая карта империи. Невесомо плыли миры, яркие искорки созвездий роились в невероятных стереоскопических глубинах, растворяясь где-то на самой грани видимости — там, где таинственное мерцание принадлежало иной вселенной, отрезанной зыбким и неприступным рубежом Запретных Границ.