Легкоступов предупредительно открыл передо мной дверь, ведущую в санузел, и щелкнул выключателем. В довольно просторной комнате — еще бы, она ведь включала в себя и туалет, и ванну, и душ, и даже сауну за отдельной внутренней дверью — чувствовался приятный аромат то ли освежителя воздуха, то ли еще чего-то. Но главное — здесь царили порядок и чистота. Банные полотенца висели на специальной вешалке, несколько мужских махровых халатов занимали отдельную стойку. В углу расположилась стиральная машина. Я внимательно осмотрела санузел: ничего подозрительного.
Выйдя из совмещенной ванной и туалета, я проследовала на кухню, а точнее сказать, в гостиную, отделенную от кухни барной стойкой. Электрическая плита, электрический духовой шкаф, еще микроволновка, аэрогриль — на сравнительно небольшом пространстве уместилось довольно много кухонной утвари. Одна стена была отведена под шкаф для посуды и продуктов.
— Здесь, на кухне, были обнаружены отпечатки матери покойного, — заметил стажер. — И на городском телефоне.
— С него запросили список переговоров? — уточнила я.
— Да. В день убийства на городской звонила мать Скорострельникова, и все.
Выдвигая поочередно шкафчики, я просматривала их содержимое. В основном это были разные сорта кофе, причем очень дорогого и эксклюзивного — ну а кто бы сомневался? Чай тоже был, естественно, элитный. Еще из продуктов я обнаружила несколько видов круп и макаронных изделий. В углу стоял большой холодильник. Я заглянула туда: в основном полуфабрикаты, стало быть, кулинария явно не являлась хобби покойного продюсера музыкальных программ. Ну а в целом — ничего подозрительного на кухне не было. Кстати, как у него с конкурентами на работе? Может быть, кто-то мечтал занять его должность например? Чем вообще продюсеры на радио занимаются?
Я начала осматривать зону гостиной. Мое внимание привлек камин, находившийся у одной из стен. Присмотревшись внимательнее, я поняла, что это — имитация. На каминной доске стояла одна-единственная статуэтка Будды, выполненная из бронзы. К камину примыкал широкий и длинный кожаный диван темно-коричневого цвета. Перед ним стоял стеклянный низкий столик, а на противоположной стене висел плазменный экран. Убранство гостиной дополняла невысокая «горка» для посуды.
Я прошла в спальню Константина Скорострельникова, в которую вела дверь из небольшого коридора, начинающегося с гостиной.
— Здесь все осталось так же, как и при первом осмотре? — спросила я Афанасия.
— Да, все в точности. Когда мы вошли сюда, то увидели все то же, что видим и сейчас, — ответил стажер.
— Понятно, — заметила я.
Первое, что мне бросилось в глаза, это раскрытая створка сейфа, вмонтированного в стену. Сейф был пуст, как этого и следовало ожидать. Он находился в изголовье двуспальной кровати, накрытой шерстяным темно-красным пледом. Плед был смят, местами даже завернут, как будто бы его небрежно накинули на кровать, не заботясь о том, чтобы был аккуратный вид. Более того, в одном углу кровати лежала, очевидно, сорванная со стены картина, изображавшая мрачную горную местность.
— Эта картина маскировала сейф, — объяснил Легкоступов, — ну то есть не будь ее, трудно было бы догадаться, что в стене находится тайник. Естественно, к нашему приходу он был пуст. Преступник выгреб все, что в нем находилось.
— А что в нем находилось? Мать знает? У нее уточняли? — зацепилась за тему я. — Может быть, пустовал?
— Нет, сейф не пустовал. Анастасия Владимировна, когда пыталась заявить об исчезновении сына, рассказывала, что сейф открыт и денег в нем нет.
— А почему вы мне сразу не сказали? — удивилась я.
— Простите, Татьяна Александровна, из головы вылетело. Вы все больше убийством интересовались, — повинился Афанасий. — Мать рассказала, что в сейфе сын хранил крупные суммы, не слишком доверял банкам. Но размер денежной суммы не уточнила. То есть деньги в сейфе были.
— Послушайте, но тогда дверь могла и Анастасия Владимировна не закрыть? — спохватилась я.
— Она сказала, что все оставила как есть, на всякий случай не прикасалась ни к чему, кроме телефона, ну и на кухне стакан воды выпила. Боялась, что с сыном что-то случилось, — ответил Легкоступов.
— А почему в тот же день никто не приехал в квартиру Скорострельникова с обыском?
— Не было повода, — пожал плечами парень. — Следов взлома нет, заявление на розыск мы можем принять только через трое суток.
— Вы допросили домработницу? — задала я вопрос стажеру.
— Да, конечно.
— И что она сказала? — спросила я.