— Во имя Вулкана! — взревел Тсу'ган, и к боевому кличу присоединился хор его братьев.
Генокрады посыпались со стен, словно моллюски с днища древнего корабля, и тут же скачками бросились вперед. В то же время решетки в потолке обрушились вниз, и оттуда густым потоком полились твари.
Поводя по сторонам штурмболтером, Тсу'ган припомнил лавовых муравьев Ноктюрна, собирающихся у гнезда, чтобы отвадить всякого, кто на него посягал. Вот только здесь лавовые муравьи были крупнее человека, а муравейником был прогнивший скиталец, дрейфующий в глубинах космоса.
Каждый снаряд попадал в тело ксеноса. Повсюду отвратительными цветами распускались взрывы, разбрасывая всюду клочья мяса и конечности, но генокрады продолжали наступать.
— Что-то ведет их! — рыкнул Тсу'ган и сделал было шаг назад, когда наткнулся своим наплечником о чей-то другой и остановился.
Претор стоял рядом — керамитовая скала перед приближающимся приливом чужаков.
— Только вперед, брат. Сопротивляйся. Наша воля сильнее, — он повернулся к другому Огненному Дракону. — Храйдор, расчисти нам немного пространства.
Выйдя справа от Претора, Храйдор шагнул вперед и нацелил штурмовую пушку.
Воздух мгновенно заполнился визгом вращающегося ствола, с невероятной частотой изрыгающего высокоскоростные снаряды.
Двигая орудие влево и вправо, Храйдор громко возрадовался, распевая литании Кредо Прометея и потроша толпы генокрадов, которые начали заполнять коридор.
— Кажется, мы расшевелили улей, брат-сержант, — заметил он.
Тсу'ган услышал, как Претор бормочет:
— И я знаю единственный способ его расчистить… Ну'меан!
Второй сержант кивнул и сделал жест брату Колоху.
— Сожги их! — выкрикнул Ну'меан, и Огненный Дракон включил тяжелый огнемет.
Жидкий прометий вспыхнул, соприкасаясь с горелкой, и поглотил отрезок коридора впереди.
Несмотря на жар, некоторые ксеносы все еще упорно атаковали.
— Ве'кит, Меркурион!
Еще двое Огненных Драконов ответили на приказ Ну'меана, взрывая точными болтерными выстрелами окутанные пламенем тела, падающие под струей огня. Несколько секунд, и все было кончено.
Визг еще долго не смолкал, когда генокрады уже были мертвы, обращены в пепел нестерпимо жарким пламенем огнемета.
Дым висел в воздухе, будто саван. сзади, и теперь его было слышно без комм-связи.
— Ты когда-нибудь жарил крустацид или хитин на открытом огне? — спросил Храйдор, позволяя стволу штурмовой пушки какое-то время покрутиться и остыть, прежде чем окончательно отключить ее.
Апотекарий покачал головой.
— Брат, это воздух, — резко сказал Тсу'ган, которого немного раздражала явная наивность Эмека, — он выходит через швы в панцирях.
— Молодец, змееныш, видать, в тебе есть больше, чем просто гнев и громкий голос.
Тсу'гану захотелось ударить так, чтоб вдавить перед шлема Храйдора тому в лицо, но он сдержался. Вместо этого он медленно подошел к Претору, который прижал руку к стене. Двое членов отряда Ну'меана проверяли, полностью ли безопасен путь впереди.
— Брат-сержант?
— Знаешь ли ты, что я чувствую, прикасаясь к стенам этого корабля?
Взгляд Претора был твердым, как гранит. Со времени вступления в ряды Огненных Драконов Тсу'ган успел увидеть сержанта с другой стороны. На Скории, сражаясь с орками, он выглядел так, будто энергия и пафос в нем переливались через край. Теперь он был угрюмым и погрузился в себя. Смерть Н'келна, когда уже была близка победа, изменила его так же, как убийство Кадая изменило Тсу'гана. Гибель капитанов часто так влияла на их товарищей по оружию, даже если те были из другой роты.
— Я чувствую скорбь, — Претор нахмурился. — Что-то живет внутри корабля, в каждой его частице. Это не Саламандра и не генокрад, это не физическое существо, которое я мог бы потрогать или убить, — сержант понизил голос. — Это меня беспокоит, и очень сильно. Положи руку на стену, брат, и почувствуешь это, — добавил он, отходя в сторону.
Тсу'ган ответил почти шепотом:
— Я не хочу, мой господин.
На предыдущей миссии на мире-святилище Склеп-IV Огненные Драконы столкнулись с почти неуязвимым врагом. Битва с ним унесла жизни, отняла братьев. Бремя этой потери, как оказалось — бесполезной, давила на плечи Претора так же тяжело, как ворот его брони.
— Хорошо, — сказал он. Претор еще на мгновение задержал взгляд на Тсу'гане, прежде чем тяжело зашагать прочь, чтобы поговорить с Ну'меаном.
— Всюду боль, брат, — добавил он, уже повернувшись спиной.
— Прими ее в пламени войны или же беги, отдав ей власть над собой. Я не могу сделать этот выбор за тебя.
Затем он ушел, оставив Тсу'гана размышлять над его высказыванием.
Точка слияния находилась там, где древняя палуба инженариума пробивала то, что, судя по сенсорам и планам корабля, было средней палубой «Протея». Это было хорошо — значит, помещение криостазиса окажется недалеко от входа.
Однако имелось препятствие — несколько тонн обломков не давали пробиться в следующий корабль напрямую из одного корпуса в другой.
Такая проблема могла оказаться непреодолимой для обычных исследователей или даже для собратьев-Астартес. Но не для терминаторов.
— Тяжелым орудиям — охранять подступы сзади, — сказал Претор, — остальные… вскрывайте корабль.
Воздух прорезал звук работающих цепных кулаков, и оба отряда принялись за работу, рубя и пиля.
— Апотекарий, держись подальше, — добавил сержант. — Не рискуй своим грузом, брат.
Эмек кивнул и посмотрел на сосуд, закрепленный в его перчатке. Внутри мирно переливался химический раствор.
— Если мы найдем взрывостойкую дверь или даже запечатанную переборку, я, возможно, смогу открыть ее отсюда.
Это ускорит наше продвижение.
Претор кивнул апотекарию, а затем набросился на препятствие с громовым молотом.
Эмек снова глянул на сосуд. Маленькая игла для инъекции обеспечит ввод раствора, который был красного цвета и слегка светился. Эмек мало что знал о его происхождении, но понимал, что это сильнодействующее вещество. Чуть меньше пятидесяти миллилитров в прозрачной трубке из бронестекла размером с большой палец апотекария.
Столь многое зависит от столь малой вещи.
Они нашли дверь. Это был давно не используемый технический люк в кормовой части «Протея», который вел к короткому переходу на среднюю палубу корабля. По нему мог пройти только один терминатор за раз, поэтому они двигались медленно. Зато это дало Тсу'гану и тем, кто также шел впереди, возможность разведать обстановку.
В отличие от «Глориона», в древнем ударном крейсере Саламандр все еще сохранялась нестабильная подача энергии.
Люмолампы прорезали темноту дрожащими вспышками света, освещая темные помещения корабля. Бронза кое-где была дочерна обожжена давним, угасшим много лет назад огнем. Палубу под ногами покрывал ковер сажи, которая шевелилась подобно спящему морю всякий раз, как кто-то из Огненных Драконов делал шаг. Зола облепила стропила и поперечные балки, будто серый грибок.
Они вышли в большую шестиугольную комнату. В разные стороны от нее отходило пять коридоров, оканчивавшиеся консолями, превращая комнату в нечто вроде центра управления.
На стены были нанесены различные знаки и изображения. Символы Саламандр — пламя, змей и голова дракона — слабо поблескивали под гало-лучами терминаторов. Лампа наверху также была шестиугольной, и свет расходился вокруг, повторяя ее рисунок.