— Полно–те, пейте! — пытаясь погасить разгоравшуюся ссору, встрял в разговор доктор. — Из–за подобных досужих препирательств за столом случаются и несварения, и язвы. Вам ребячество, а мне прибавление работы.
— Пустое, господа, садитесь за карты, время споров прошло, — дипломатично заметил капитан. — Век артиллерии закатился вместе с Наполеоном. Ныне балом правят засада и рукопашная. Не случайно естествоиспытатели называют наши дни временем сближения тел!
— Следуя вашей логике, капитан, самая естественная взаимосвязь тел прослеживается между задом и горшком, — едко заметил поручик. — Но только за эту связь я пить не стану даже ради вашей компании!
— Свалился на нашу голову… Тоже мне, ходячее горе от ума! — майор залпом осушил кружку. — Наши поэты ни жить, ни умереть толком не умеют. Только и знают, что по–собачьи стихи брехать!
На этих словах поручик подошел к ухмылявшемуся майору и небрежно бросил ему в лицо перчатку.
— Покорнейше благодарю! — осклабился майор. — С удовольствием дам удовлетворение на ваш вызов!
— Братцы, братцы! Да что же вы творите?! — испуганно запричитал армейский доктор. — Все духота, да выпивка, а вы сразу стреляться? Чего удумали жизнью играть ради пустяка!
— Разве из–за пустяка? Господа, я вас спрашиваю, разве из–за пустяка? — переспросил поручик и оглядев нависшую над карточным столом пьяную компанию, покинул дом.
Глава 3. Сон
Недоброжелатели, кои встречаются так же из числа коренных жителей, а не только приезжих, называют позднюю осень в Петербурге не иначе как гнилой.
Дело здесь вовсе не в несносном северном климате с изматывающими душу серыми туманами и сводящим с ума непрерывно моросящим дождем. Случается это название отчасти из–за того, что представители низших слоев и неприкаянных чинов пребывают в эту пору в крайней скудости и нужде, когда годовые средства на их содержание уже потрачены, а время Рождественских выплат еще не наступило. Оттого люди, крайне стесненные в средствах, перебиваются приобретением гнилых овощей да изрядно протухшей селедки, давным–давно не нашедшей своего покупателя.
В такие дни хочется забиться в угол своей комнаты, а ежели повезло разжиться пледом, то непременно, закутавшись в него, жечь свечу, греть над ней руки и непременно читать Гомера. Впрочем, если быть беспристрастным, то неплохо коротать такие вечера и за Вергилием. За чтением, незаметно для себя, уже произносите благословение и хвалу Фортуне за то, что она была к вам благосклонна, сделав счастливым обладателем животворного кипятку, а то и чаю с сахаром и сухарями, изрядно сдобренного изюмцем или маком!
Быть может, вы и впрямь принадлежите к тем счастливцам, у которых вдруг отыскались несколько потерянных ранее монет, из которых большая часть оказалась серебром. Или вот давнишний знакомый случайно, столкнувшись с вами в закладной, припомнил старинный должок, о котором вы решительно не припоминаете, а он уже рассчитывается из рук в руки. Или тайный доброжелатель, этакий самаритянин наших дней, зная вашу нужду и от всего сердца соболезнуя бедственному положению, решается стать вашим тайным ангелом. Он незаметно следует за вами, то уговаривая лавочника отпустить вам в долг, то подкидывает на вашем пути гривенники и четвертные. Одним словом, в жизни бывают разные чудеса, и милосердие нередкий гость среди холодного и гнилого миропорядка!
Возможно вы всего–навсего служите писцом или помощником столоначальника в каком–нибудь незначительном департаменте, но, и прозябая в семи кругах канцелярского ада, уже осмеливаетесь мечтать о чине коллежского асессора со всеми вытекающими льготами и привилегиями. Не успеете сказать своей грёзе «аминь», как и на самом деле мните себя человеком важным, весьма преуспевшим и продвинувшимся по службе. Глазом не успеете моргнуть, как уже на бывших товарищей своих смотрите с небрежением, а то и строго выговорите за ненадлежащую шутку или фамильярное обращение. И вот уже слышите за спиною своей досужие шепотки, что дескать пошел человек в гору или наметился задом на пригретое местечко.
Незаметно для себя проникаетесь значимостью и важностью своей персоны так, что даже ходить на службу и со службы как прежде, больше не можете! Вы несете себя над этой убогой юдолью так, что прохожие недоуменно смотрят на вас, а сварливые старухи тычут клюками вслед, укоризненно бормоча: «То же мне, гоголь нашелся!»