Ждал ее Томас в утренней гостиной. Кто-то уже развел здесь жаркий огонь, и в комнате было совсем тепло. Стук дождя в оконное стекло здесь, в тепле и покое, казался уютным. Комната была обставлена с утонченным вкусом: чувствовалось влияние арабской культуры, растворенной в английском климате и строительных материалах. Результат пришелся Питту в большей степени по вкусу, чем он ожидал. Луковки куполов на трафарете стен и повторявшиеся в рисунке штор не казались здесь чуждыми, как и плитки с бело-зеленым геометрическим рисунком вокруг камина.
Дверь отворилась, и в ней появилась Трифена. Тонкая и худощавая, светловолосая, наделенная превосходной кожей… с высокой посадкой головы и красными кругами возле глаз. Когда она начала говорить, между ее передними зубами мелькнула узкая щель.
– Вы здесь для того, чтобы выяснить, что именно произошло с бедной Юнити, и приглядеть за соблюдением справедливости в отношении нее! – Это был скорее вызов, чем вопрос. Губы вошедшей дрожали, она с трудом владела собой, однако в душе ее в данный момент преобладал гнев. Наверное, вскоре он сменится горем.
– Я пытаюсь сделать это, мисс Парментер, – отозвался Томас, поворачиваясь к ней лицом. – Можете ли вы чем-то помочь мне в этом деле?
– Миссис Уикхэм, – чуть напрягшись, поправила она. – Я – вдова.
Выражение, с которым она произнесла последнее слово, трудно было истолковать.
– Я не видела, как это произошло, если вы это имеете в виду. – Молодая женщина подошла поближе, и свет лег на ее волосы, когда она прошла под канделябром. В этой экзотичной комнате она казалась подлинной англичанкой. – Не знаю, что могу вам сказать, кроме того, что Юнити была одной из самых отважных и героических женщин на свете, – продолжила она полным эмоций голосом. – Она должна быть отмщена – любою ценой. Среди всех жертв насилия и угнетения она в первую очередь заслуживает справедливости. Не правда ли, какова ирония судьбы… она, так яростно и искренне боровшаяся за свободу, убита ударом в спину?
Трифена резко содрогнулась, и лицо ее побелело:
– Какая трагедия! Однако я не рассчитываю на то, что вы поймете это.
Питт был изумлен. Он не был готов к подобной реакции.
– Она упала с лестницы, миссис Уикхэм… – начал полицейский.
Собеседница бросила на него испепеляющий взгляд:
– Я знаю это! Но имею в виду высший смысл. Ее предали. Ее убили те, кому она доверяла. Почему вы понимаете все так буквально?
Инстинкт требовал спора, однако таковой противоречил намерениям Томаса.
– Миссис Уикхэм, похоже, вы не сомневаетесь в том, что ее смерть явилась результатом преднамеренного убийства, – проговорил он почти непринужденным тоном. – Вам известно, что произошло?
Женщина глотнула воздуху:
– Она не упала, ее столкнули.
– Откуда вам это известно?
– Я слышала, как она воскликнула: «Нет, нет, преподобный!» Моя мать тогда находилась в дверях. Она не различила подробностей за краем ширмы, но ей показалось, что она видела мужчину, уходившего с площадки в коридор. Зачем не виноватому ни в чем человеку в таком случае уходить, вместо того чтобы поспешить к ней на помощь? – Огонь в глазах Трифены вызывал Томаса на спор.
– Вы сказали, что ее убили те, кому она доверяла, – напомнил он. – А от кого она могла ждать нападения, миссис Уикхэм?
– От истеблишмента, от предпочтения мужской силы и от ограничений свободы мысли, чувства и воображения, – ответила молодая вдова возмущенным тоном.
– Понятно.
– Нет, вы не понимаете этого! – возразила женщина. – Вы абсолютно ничего не понимаете!
Суперинтендант опустил руки в карманы:
– Ну, возможно, вы и правы. Если бы я боролся за эти идеи и был не мужчиной, а женщиной, то считал бы одного из высших церковных сановников опорой сторонников привилегий и сохранения текущего положения дел. В них я бы видел своих противников, даже своих врагов.
К лицу миссис Уикхэм прихлынула краска. Она открыла было рот, но промолчала.
– Итак, кого Юнити относила к числу своих врагов? – настойчивым тоном продолжил полицейский.
Его новая знакомая с трудом овладела собой: плечи ее застыли, а кулаки напряглись. Вопрос заставил ее собраться, и это было легче, чем горевать.
– Никого в этом доме, – ответила она. – Человек абсолютно честный и открытый, относящийся ко всем без страха и лжи, не станет ожидать подобного насилия, скрытого за лицом дружбы.