Кордэ вздохнул.
– Смерть Юнити очень расстроит Трифену, – печальным тоном произнес он. – Они весьма симпатизировали друг другу. Трифена ее просто обожала. По правде говоря, мне кажется, что она успела позаимствовать некоторые из ее верований. – Он глубоко вздохнул. – Насчет слуг не могу ничего сказать. Думаю только, что оба они ошибаются. Но как и в чем – не знаю.
Свидетельство слуг явно смущало Доминика. Он пытался найти основания, позволяющие опровергнуть эти показания, но никак не мог их обнаружить. И потому казался глубоко несчастным.
Суперинтендант вполне понимал затронутое чувство верности другу… потрясение, вызванное столь близкой и внезапной кончиной, приводит в телесный трепет большинство людей, эмоционально ранимых и теряющих в подобной ситуации способность мыслить с привычной легкостью и следовать доводам рассудка.
– Я не намереваюсь арестовывать его, – проговорил Томас громким голосом. – Для ареста нет достаточных оснований. Но я обязан провести расследование: слишком многое здесь указывает на убийство, чтобы я мог оставить это дело без внимания.
– Убийство! – Лицо его собеседника посерело как пепел. Он обратил к Питту потемневшие глаза. – То есть… – Кордэ спрятал лицо в ладонях. – O боже… только не это!
На мгновение обоим вспомнилась Сара и другая мертвая женщина на Кейтер-стрит… прежний страх, подозрение, рушащееся родство и боль.
– Прости, – проговорил едва ли не шепотом полицейский. – Выбора у меня нет.
Доминик не ответил.
В камине рдели угольки.
Глава 2
После того как Питт ушел, Доминик Кордэ самым острым образом ощутил степень легшего на дом несчастья, отчасти замаскированного присутствием чужих людей. Тело Юнити увезли. Полиция выяснила все, что ей было необходимо, и составила все нужные ей протоколы. В доме воцарилась неестественная тишина. Шторы и портьеры были опущены в знак благопристойного уважения к смерти, a также для того, чтобы намекнуть всем проезжающим мимо прохожим и потенциальным гостям о том, что дом веселья преобразился в дом плача.
Никто не хотел заниматься обыкновенными делами до завершения всех формальностей. Это выглядело бы жестокосердием – и даже хуже, указанием на то, что они чем-то испуганы. И теперь все собрались в холле, неловкие и несчастные.
Первой заговорила Кларисса:
– Разве это не нелепо? Произошло такое событие, и все как будто бы осталось прежним! С утра я наметила заняться целой дюжиной дел. Но теперь каждое из них выглядит каким-то бессмысленным…
– Ничего не осталось прежним! – гневно бросила Трифена. – Юнити убили в нашем доме, убил член нашей семьи. Теперь ничто и никогда не станет опять прежним. Но все, что ты собиралась делать, теперь, конечно, стало бессмысленным! Какой смысл может быть теперь в повседневных делах?
– Но, по правде говоря, мы еще не знаем, что именно произошло… – неуверенным тоном начал Мэлори, переступив с ноги на ногу. – Не думаю, что стоит заранее говорить некоторые вещи…
Миссис Уикхэм бросила на него яростный взгляд. Слезы стояли в ее покрасневших глазах.
– Если ты ничего не знаешь, значит, просто не хочешь ничего знать! Но если ты сейчас заведешь какую-нибудь проповедь, я закричу. И если ты опять начнешь твердить очередные банальности о тайнах господних и исполнении над нами божьей воли, клянусь, что я брошу в тебя самым тяжелым и острым предметом, какой подвернется мне под руку!.. – Она задохнулась. – Юнити была честней и отважней, чем все вы, вместе взятые. Никто не заменит ее!
Развернувшись на месте, молодая женщина бросилась бежать по мозаичному полу, а потом громко пробарабанила каблуками по деревянным ступеням лестницы.
– Кроме тебя самой, – буркнула ее сестра, предполагая, таким образом, что Трифена вполне может заменить Юнити. – Ты неплохо справляешься с делом. Заразилась теми же самыми безумными идеями, никогда никого не слушаешь и не думаешь о том, куда идешь… По сути дела, идеальная замена!
– Не надо, Кларисса! – нетерпеливо проговорил Мэлори. – Не обращай внимания. Она расстроена.
– Она всегда чем-нибудь да расстроена, – негромко произнесла девушка. – В расстройстве протекает вся ее жизнь. Она лезла на стенку, когда устраивался ее брак со Спенсером. А потом решила, что он – грубиян и зануда, и оттого лезла на стенку еще больше. И даже когда он умер, все равно не была довольна.
– Ради бога, Кларисса! – возмутился ее брат. – Придерживайся приличий!
Мисс Парментер не обратила внимания на его слова.
– Вы не расстроены? – негромко спросил ее Доминик.
Она посмотрела на него, и гнев исчез с ее лица.