Даже страшно подумать, как он, защитник своего рода, будет биться и как он безжалостен будет к чужим людям, пришедшим с мечом к его дому…
Какая гордость детям иметь такого отца, а отцу – таких сыновей!
Горел сигнальный огонь на сторожевой вышке… Языки пламени поднимались высоко над лесом, оповещая всех о приходе Беды, о пришедшем времени собирать Дружину русскую для защиты жён и последков своих…
Настало ли время для нас с вами собираться в бой? За правду, за справедливость, за жизнь достойную?! Где проходит для каждого из нас та граница, пересекая которую мы готовы на всё?
Розин замолк. А мы все задумались, поражённые услышанным. Каждый из нас в своём воображении нарисовал для себя ту картину далёких событий. Я представил себе и моего далёкого предка. Мы смотрели на убаюкивающее пламя костра, а мысли метались в душе и укрепляли сознание и силу нашего духа… Лес наполнился видениями великих предков… Ради подобных разговоров, в том числе, мы находились в этом лесу.
Около двух часов ночи на нашу маленькую поляну уверенно вышел человек. Спецназовская форма была мокрой – практически до шеи. На груди – видавший виды автомат Калашникова с очень коротким стволом и со сложенным прикладом. Из автомата торчали магазины с патронами, по афганскому опыту соединённые вместе между собой изолентой. Такой лентой были обвязаны и антабки[34] автоматного ремня, чтобы не было металлического звука при движении. На боку висел большой охотничий нож. За спиной – внушительных размеров станковый рюкзак. Вес рюкзака определить было невозможно. Со стороны казалось, что человек сросся с рюкзаком и этот горб, что был за спиной, он уже давно не замечал. А у меня после рассказа Розина возникло ощущение, что у него за спиной – дитя, укрытое щитом, и крылья ангела. Поражённый, я смотрел сквозь огонь костра и дымок в ночи на фигуру спецназовца, стоявшего в нескольких метрах от меня, и явно видел былинного воина со щитом и ребёнком вместо рюкзака. Он, приблизившись к Розину, легко присел на корточки и стал докладывать командиру: «Отдел в полном составе, совершив марш, прибыл к месту сбора. Потерь и отставших нет».
Мы все ждали их появления. Минут за десять до этого у Розина зашуршала рация, потом пошёл короткий тональный гудок. Розин пошарил под собой и извлёк маленькую чёрную станцию, назвал какую-то цифру, в ответ прошипели три пары цифр, на что начальник отдела тоже ответил цифрой. Сеанс связи был закончен. Нечего засорять эфир! Это означало, что боевое охранение от базы, нашего ночного костра, выставленное в сторону ожидания, а грамотнее сказать, на направлении вероятного движения противника обнаружило, не открывая себя, появление и проход группы в составе около шестидесяти человек, о чём и доложили по команде. Розин удовлетворённо посмотрел на своего подчинённого и, не раздумывая, произнёс:
– Юрий Игнатьевич, – а это был именно он, Юрий Игнатьевич Инчаков, командир одной из боевых групп, который сейчас выполнял роль начальника отдела и вёл подразделение на марше, – разместите отдел в ста метрах отсюда, – и показал, на южную опушку леса. – Отдых – тридцать минут, организовать приём пищи и через двадцать пять минут с командирами групп прибыть для получения боевой задачи на дальнейшее движение!
Юра Инчаков был моим ближайшим другом. Боевой офицер. Он уже успел побывать в Афганистане и Мозамбике, заслужил орден Красной Звезды. Но, самое главное – это был человек с необычайным чувством юмора и философским, очень мудрым отношением к жизни. Юра из любой жизненной и боевой ситуации выходил победителем. Общаться с ним было легко. Он, как повидавший многое, не терпел неискренности и лжи. Парень с Волги, будучи на службе в армии в десантных войсках, успел поучаствовать в чехословацких событиях. Для него тем более дружба и честность были обязательными качествами человека. После окончания института его пригласили работать в систему государственной безопасности. «Куда, куда? – спросил его отец, а Юра с ним советовался во всём. – В милиционеры, что ли?» Отец его был фронтовик и непререкаемый авторитет для двух сыновей.
– Нет, батя! В КГБ.
– Понятно, тогда беги и с ночи – очередь занимай, чтобы тебя никто не опередил…
От отца Юра напитался той живостью и весёлостью по отношению к жизни. Родителя своего он искренне любил и гордился им. Его выражение: «Осторожность – мать фарфоровой посуды!» – тоже от бати. Любил Юра рассказывать про него:
– Однажды приехали в деревню на Волге, где когда-то проходило детство отца. Увидели бабушек, которые сидели на крылечке, греясь на солнышке. «Это чьи же вы будете?» – спросили они приезжих. «Инчаков Игнат», – проговорил отец. «А, помним-помним! Маленький ещё тогда был, без штанов бегал…» – наперебой заговорили бабушки. «А сколько же вам лет, девушки?» – в свою очередь спросил Инчаков-старший. «Нам уже… кому 66-й годок пошёл, а Матрёне – 68-й… Сынок, а шо?» «Да мне, бабушки, уже семьдесят один! Вот так-то, дочки», – со смехом добавил отец.