- Кто это сделал? – властный мужской голос заставил вздрогнуть всех находящихся в зале и сделать шаг назад. Слуги, доставившие дитя, запинаясь на каждом слове, начали убеждать, что ничего не видели: работали себе в саду, занятые привычным делом, а тут на них наткнулись перепуганные дети, прибежавшие явно со стороны Леса, и потащили их с собой. А там – вот, пожалуйста – хозяйская дочь, которую они только по платью-то да рисунку на запястье в виде двух сплетенных полумесяцев опознали. Лорд Ардал, мало что понимающий в сумбурных оправданиях челяди, резко велел им замолчать, оборачиваясь к супруге, что держала в своих руках холодную ладошку дочери, прикрыв глаза и чуть сдавливая ногтями запястье. Даже сейчас, получившая такой удар, первая леди рода Д’Эндарион выглядела соответствующе своему положению: она не билась в истерике, не захлебывалась в рыданиях, требуя выдать ей виновного – загнав вглубь скорбь и боль утраты, она отсчитывала. Секунды с момента происшествия. И это молчание терзало отца сильнее, чем любая другая реакция: он не мог ничего сделать, кроме как ждать. Силы их рода когда-то давно поделились так, что возможность чувствовать душу перешла к женщинам, в то время как мужчины получили способность убить эту самую душу, отправить прямиком за Грань, а не в туманное ничто.
- Мне нужен ребенок, - хриплым, но уверенным тоном, произнесла она, ни к кому не обращаясь, но, тем не менее, облачив свои слова в форму непреложного приказа. Приказа, невыполнение которого могло обеспечить муки, несравнимые ни с одной смертью. Приказа истинной экры и матери. Той, что не пожалеет ничего ради счастья своего долгожданного чада.
- У нас есть шансы? – прекрасно понимая, что именно имела в виду женщина, обратился к ней супруг, хмурясь. Он был готов ради дочери пойти на многое, – после рождения трех сыновей появление на свет Кейры стало истинным чудом – но неужели придется пожертвовать чьим-то?.. Взглянув в глаза той, с которой однажды пообещал провести всю свою жизнь, он понял, что ответа не требуется: жизнь их дочери была бесценна и стоила любых смертей. Даже если ради этого придется отправить за Грань тысячи невинных душ. Если имелась хотя бы одна стеклянная бусина среди океана мелкой гальки, они найдут ее. Только бы не стало поздно. Только бы найти сейчас ту, которая станет идеальным равноценным обменом.
- Я лично проведу ритуал, - отпуская ладонь малышки и поворачиваясь спиной к маленькому тельцу, сообщила леди Орлэйт. У них было не так много времени, а потому стоило поторопиться. И она искренне надеялась, что муж успеет вовремя.
***
Дразнящий ноздри аромат черных тюльпанов, смешанный со сладким запахом смерти, дурманил и вызывал у него отвращение. Туман, не позволяющий увидеть ничего даже на расстоянии вытянутой руки, раздражал и вынуждал двигаться вперед. Хотя… туман ли? Попытайся он сделать шаг назад, упрется спиной в незримую стену, потому что здесь нет пути обратно. Только туда, откуда тянет вечным холодом. Его путь, как и для большинства тех, у кого больше не существует вариантов, прост и хорошо известен: прямо и прямо, до самых Врат. Куда бы он ни пробовал свернуть, все равно придет в единственно верную точку. Ирония ли судьбы в том, что он здесь уже в третий раз? Первые два происходили на возрастных рубежах: в двадцать один день с момента рождения и по достижении отрочества. А, кажется, было еще что-то на вступительном экзамене, но тогда он мало что понимал. Сейчас же, если он не сумеет договориться, визит к Грани станет последним. И ладно бы только для него, но ведь и для нее тоже. Здесь, в туманном нигде , находятся они оба, но не имеют возможности видеть друг друга – этот путь, до высоких кованых ворот, что ведет во владения Трехликой, должен преодолеть каждый самостоятельно. И нет никакого шанса на то, что они встретятся в царстве черных тюльпанов: еще неизвестно, что решат Высшие. А он не мог так рисковать. Он не хотел ее отпускать. И потому сейчас нервно царапал запястье левой руки, прокручивая в сознании варианты.
До момента, пока душа не ушла за Врата, она находится в подвешенном состоянии, проходит свой последний путь, который может занять три минуты, а может и три дня. И если успеть поймать душу в этот момент, есть шанс не пустить ее за Грань и вернуть обратно в тело. Но если же захлопнутся Врата за спиной – уже ничего не попишешь. В подавляющем большинстве случаев, при попытке «воскресить» пребывающую в чертогах Трехликой душу есть шанс создать качественного зомби высшего порядка, но не разумного человека. Есть исключения, но они столь редки, что стали утопией. Даже некромантия не всесильна. Как бы того ни хотелось. И будь он хоть трижды великим магом и бессмертным драконом, ничем помочь не сможет.
Для него, плутающего по коридорам в нежелании пресекать Грань, был лишь один шанс из тысячи на удержание души любимой сестры. Будь он сам жив, он бы сейчас уже метался в поисках компонентов для redire d’anim, но в нынешнем положении единственное, что несчастный некромант мог сотворить – просто держать ее крепче и стараться не достигнуть Врат самолично. Возможно, она придет в себя раньше него, и тогда сумеет вытащить его отсюда. А быть может, и он быстрее вернется в реальность, что еще больше упростит задачу. В любом случае, он не собирался расставаться с ней.
В их мире нет никакого значения, кем приходится тот, кто держит второй конец цепи первородного брака в своих руках: даже если это единокровный родственник – такие связи не считаются непозволительными. А конец его цепи держала именно она – его младшая сестра, так безжалостно убитая кем-то. Он даже не имел понятия, где находится ее труп. Просто почувствовал глухую боль, как если бы от него оторвали заживо половину, а теперь открытая рана кровоточила, и внутрь задувал ветер. Все, что он мог – это попытаться очутиться у Врат до того, как там окажется она. И он был готов отдать Высшим все, что угодно, за исполнение его желания.
Но он опоздал.
Commut’tio f’act. Victim’a acc’pit. Anim’ad animam. Mort’mad mort’m.
Обмен совершен. Жертва принята. Душа за душу. Смерть за смерть.
***
Короткая усмешка коснулась черных губ, выделяющихся на мертвенно-белом лице. Если бы не такие же черные глаза, не имеющие белка и, кажется, собравшие в себе весь мрак Бездны, и не сшитые грубыми нитями половины лица, существо казалось бы почти человеком. Левая его сторона с закрытым глазом и оплывшим контуром не двигалась вообще, и эмоции, владеющие Высшим, удавалось прочесть лишь по правой, сейчас довольно усмехающейся. Взгляд, направленный на невысокий стеклянный столик, был знаком каждому, находящемуся в этой комнате, заполненной туманом и ароматом жженых цветов ирлеи. Так мог смотреть только Агнус в минуты очередного хода, путающего карты его младшим братьям. Эфрен, откровенно скучающий в кресле напротив, накручивал на палец пепельно-белую прядь, пуская из приоткрытого рта колечки ароматного дыма. Прозвучавшие несколькими ударами сердца ранее фразы раздробились о стены, смешавшись с хриплым смехом младшего из Высших, Тайсса, уже предвкушающего новый виток истории, что они втроем вели несколько тысяч лет.
На пятиугольной доске, исчерченной такими же мелкими пятиугольниками алого и белого цвета, расположились фигуры. Все они были окрашены в черный, разницы в том, кто владеет одной из них, не существовало. Вся игра ориентировалась не на победу какой-либо стороны, а на созерцание и ставки. Кто на этот раз обагрится кровью или побелеет и рассыплется прахом? Кто из кукол, что развлекают Высших, не выдержит своего испытания, оборвав ниточку? И кто из них выдаст наиболее интересный сюжет, что прогонит скуку бессмертной троицы, пережившей даже их создательницу?
Старший брат облизал правую половину губ, переставляя невысокую фигуру, изображающую дракона, на белый пятиугольник. Пространство под ней засветилось, принимая жертву и заставляя искусно выточенный кусок камня мерцать, становясь прозрачным. Однако своей формы он от этого не терял.
Стойкий.
Эфрен, оценивший ситуацию, тронул пальцем маленькую человекоподобную фигурку, чье тело обвивал массивный хвост, а выставленная вперед рука держала крохотный синеватый шарик, покачнул творение неизвестного скульптора, а затем перенес на самый край доски, располагая на алом пятиугольнике. Расстояние между ней и драконом, бывшее незначительным, резко увеличилось. Алая полоса расчертила ногу фигурки, разрастаясь, переползая с щиколотки на бедро. И почти тут же затягиваясь.