- Maman, я прошу прощения за то, что беспокою Вас, - закрывая за собой тяжелую дверь гостиной, окутанной полумраком из-за того, что освещением для столь просторной комнаты служил только зажженный камин, произнесла старшая дочь рода Д’Эндарион. Леди Орлэйт сидела в кресле, перебирая какие-то карточки, и, наверное, из-за игры света и тени казалась какой-то непривычно уставшей и словно бы постаревшей. Буквально на пару мгновений, но ее можно было назвать просто женщиной, которой приходилось слишком многое нести на себе, не доверяя этот груз даже самым близким. И в этот момент у Наследницы внутри все отдалось болезненной тоской: видеть мать такой было слишком непривычно, чтобы решить, что это – маска. Сейчас первой леди рода Д’Эндарион не имелось смысла притворяться. И все же – голос дочери вернул все на свои места: лицо вновь приняло обыденное непроницаемое выражение, и даже глаза, якобы отражающие состояние души, были подернуты лишь дымкой интереса.
- Что-то произошло? – удерживаемые до этого мига карточки из плотной бумаги легли на стол, и Кейра смогла с удивлением осознать, что это были их детские фотографии. Супруга лорда Ардала не была подвержена беспочвенным приступам ностальгии, чтобы просматривать эти приветы из прошлого от скуки.
- Нет, но может произойти, - Наследница качнула головой, устраиваясь в глубоком кресле, стоящем напротив того, что заняла леди Орлэйт.
- Объяснись.
- Я знаю о том, что papa и большинство представителей рода сочли брак Айне и Брайса невозможным, - старательно подбирая слова, начала девушка, пытаясь не допустить ошибки в своих фразах: это могло уничтожить хрупкую надежду, - Я не стану обсуждать причины, побудившие их вывести подобное решение: взаимоотношения между Домами мне известны плохо, и не мое дело в них лезть. Однако, maman, Вы не будете спорить с тем, что попытка пойти против воли Трехликой ничем хорошим не окончится. Айне за последние дни пришлось пережить немало, и теперь ее будущее уже не кажется столь светлым. Она чудом осталась жива – не без помощи Брайса, к слову – и не факт, что когда-то сможет излечить лицо. Никакой выгодный брак, о коем так пекутся дяди, уже не сложится.
- К чему ты клонишь? – бесцветным голосом осведомилась леди Орлэйт, смотря на пляшущие языки пламени, избегая встречаться взглядом со старшей дочерью, чьи слова слишком сильно повторяли ее собственные мысли.
- Я боюсь за нее, - честно созналась старшая дочь рода Д’Эндарион, - первые несколько дней она отказывалась даже от принесенной в спальни еды, и до сих пор не покидает свою комнату. К пережитому потрясению прибавилась и новость о недопустимости брака, на которую скоро наложится и проклятие нереализованной цепи. Она не выдержит этого. Кто-то другой, возможно, перенес бы весь ужас до конца, но Айне, при всем своем жизнелюбии, сломается раньше естественного финала.
- Ты же знаешь, что воле главы рода не перечат.
- Я готова на коленях умолять papa, если потребуется. Стать тем, что примирит два Дома, если это в моих силах. Но прошу, не допустите потери еще одной дочери, - голос прервался, и потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы выровнять интонацию, позорно нарушающуюся волнением. Она не могла сказать о том, что, быть может, уже утром ее не станет, если Высшие решат, что она заигралась.
Первая леди рода Д’Эндарион прикрыла глаза, не зная, что ответить дочери. Вновь и вновь просить супруга не было смысла: не он один выносил такое решение, не простая его прихоть лежала в основе отказа Брайсу. Однако, удручало другое: пойти на примирение с другим Домом мешали проклятые принципы и гордость. Ни одна сторона не желала просто так заключить мир, и если они обратятся к противоположной стороне, велик риск высокой цены, что придется заплатить за восстановление отношений. И это будет совершенно точно не кусок земли или свобода десятков слуг: некоторые оскорбления не всегда удается смыть даже кровью.
Понимая, что сейчас ответа не последует, Кейра поднялась на ноги, обходя кресло, стоящее на пути к выходу, и цепляясь взглядом за одну из фотокарточек. Счастливые лица старших братьев, окруживших новорожденную Айне, усталая полуулыбка матери. Все это не имело права кануть в небытие, никто из близких более не должен был пострадать. Ее младшая сестра мучилась лишь потому, что Высшие захотели нанести новый удар по самой Кейре – это девушка знала точно. И исправить случившееся обязана была именно она.
Тихо притворяя за собой дверь, Наследница понимала: придется еще немного пожить. Чтобы убедиться в возвращении всего на свои законные места. Поэтому сегодня она не умрет.
Пробуждать «зверя» искусственным путем старшей дочери рода Д’Эндарион еще ни разу не приходилось. Да и вообще вряд ли кто-то из экров практиковал подобное – жизнь все любили, и рисковать только ради возможности «перекусить» чужой плотью и кровью или победить в борьбе не стали бы. Но выбора не оставалось: если выдвигаться без полной уверенности в своих силах, она погибнет через несколько часов. Если же «зверь» соизволит очнуться сейчас, она еще немного побродит по этой земле, пытаясь привести в действие задуманное. И без лишних проблем расправится с жертвой.
Вгоняя самой себе в солнечное сплетение костяной кинжал, от резкой боли Кейра прокусила губу: острое лезвие пронзило плоть, и тут же по темному платью расползся багровый ореол. Стоило сменить одежду, прежде чем покидать особняк. Иначе дотошные слуги донесут о ее состоянии кому-нибудь из родных. Падая на подогнувшиеся колени и поворачивая орудие в глубокой ране, что породило новую волну боли, девушка так же резко выдернула клинок, отбрасывая его в сторону. Толчками густая кровь выбивалась наружу, пузырясь и меняя свой оттенок на практически черный. На пальцах руки, зажимающей рану, начали вытягиваться когти, а сама кожа постепенно серела, расцвечиваясь лиловыми прожилками. Угроза жизни со стороны иного существа – один из достаточно рискованных способов пробуждения «зверя». Сейчас роль «врага» выполнил кинжал, хранящий на себе ауру той твари, из чьей кости вырезался. Смрад Бездны так просто не изгнать.
Криво ухмыляясь и слизывая собственную кровь с прокушенной губы, экра поднялась на ноги, чуть пошатываясь. Регенерация протекала, как и всегда, достаточно беспроблемно, но за считанные секунды прийти в себя было невозможно даже для такого существа. Сознание затуманивалось медленно, позволяя его обладательнице сменить платье на брючный костюм, в котором явно было бы удобнее передвигаться, и набросить на себя неприметный плащ с капюшоном. Костяной кинжал по инерции был перемещен за голенище сапога, то ли из бессознательных соображений безопасности, то ли просто в силу привычки. В любом случае, на разрешение этого вопроса не было времени.
Пора.
Играть на светских приемах ей удавалось явно лучше, чем принимать участие в восстаниях. В том, что оное произойдет, Кейра не сомневалась: низы были настолько предсказуемы, что… да, пожалуй, аристократия от них в этом отношении не слишком-то отличалась. Просчитать удавалось абсолютно любого. Что им могло не понравиться в речи представителя власти? За какую из фраз зацепились, открыто выражая свое недоверие и протест? Этого, по сути, Наследнице знать не было нужды. Она лишь жалела, что не обладает хотя бы минимальным даром влияния на чужие подсознания: сейчас бы вложила всем одну и ту же мысль в головы, понаблюдала за тем, как все заварится без нее, тихо прикончила жертву и скрылась. К сожалению, столь простая версия отпадала, и приходилось лично оказываться возле того или иного существа, подогревая ненависть и заставляя действовать. И надеясь, что ее в приступе безумия не пришибут: «зверь», конечно, прекрасен, но бесконтрольная ярость даже при меньших способностях может нанести больший урон.
Смешиваясь с людьми и нелюдями, пытающимися перебить небольшую группку представителей власти, умудряющихся обороняться и постепенно избавляться от буйствующих лиц, экра выискивала Тьерриана. С огромной бы радостью она его оставила на попечение озлобленных бунтарей, однако, арга так просто не убить. И противопоставить ему было реально лишь несколько высших рас. Здесь, конечно, мелькнули смески, немало взявшие от экров (кажется, опальная ветвь, когда-то давно отсеченная от их Дома, нашла себе местечко), но не факт, что они наткнутся на Тьерриана. Да и Дэй требовал личного ее участия в деле. Агнус бы побрал этого некроманта. И потому, скользя между восставшими в нужном ей направлении, молодая женщина пыталась дождаться момента, когда вокруг невысокой мужской фигуры, стоящей к ней спиной и не оставляющей попыток усмирить буйствующих, окажется плотная живая стена. Не хотелось бы попасться на глаза остальным представителям власти.