Воздух под высокими сводами, изукрашенными мозаичными рисунками, был заполнен запахом пыли, лежащей на барельефах и каменных плитах. Пропитан ароматом никогда не угасающего пламени свечей. Стук каблуков глухо отражался от стен, создавая иллюзию жизни внутри них. Только живой женская фигура, движущаяся по направлению к статуе, стоящей в центре, являлась лишь внешне. Внутри все окончательно погибло, затушив едва теплившийся свет. Как долго она будет бродить неупокоенной – известно лишь Высшим, чьи лица скалятся, когда закрываются ее глаза. Ирлеи легли на алтарь, и на них тут же упала синяя искра, разгорающаяся и охватывающая цветы полностью. Взгляд скользнул по складкам плаща, вырезанным в камне так, будто и впрямь это была легкая ткань, что застыла в один миг. Сомкнутые в молитвенном жесте руки и склоненная голова Пресветлой Матери резко контрастировали с двумя другими ее лицами, расположенными по обе стороны от центрального, радеющего за благополучие своих детей. Правый лик Богини навеки остался юным, почти детским, волосы упругими кольцами падали на плечи, на губах цвета улыбка, в глазах затаились хитрые огоньки. Левый демонстрировал закат человеческой жизни: испещренный морщинами, тонкогубый и усталый, слепой.
- И даже с тремя головами ты не смогла обезопасить себя, - из статуи уже исчез любой намек на божественную сущность, но даже останься он там, вряд ли бы покарал Кейру за столь непочтенное обращение: ни одного лживого слова не было сказано, - что уж говорить обо мне – далеко не лучшем твоем творении. Кажется, где-то ты и вправду просчиталась, не сумев создать идеальный мир и существ, не подверженных низменным страстям. Но ты попыталась. А я уже не смогу, - замолкнув на несколько биений сердца, Наследница задумчиво дотронулась пальцами до почти истлевших цветов ирлеи, тут же осыпающихся прахом, - даже если все вспомню – не смогу. Вряд ли подарю освобождение тем, кто был скован твоей волей и получил смертельную удавку на шею – по прихоти твоих детей. Даже себя освободить не в силах. Что ж ты за божество такое, раз погибла от руки даже не Первородного, а простого не человека? – горько усмехнувшись, экра качнула головой, опершись руками на алтарь. Она все еще плохо понимала происходящее, хотя вспышки памяти в последние дни участились. Особенно сегодняшней ночью, когда она добиралась до особняка, стараясь не попасться никому на глаза. Когда силилась забыть запах крови на своих руках и губах, отмыться от ужаса, что липкой слизью покрыл ее кожу, заглушить предсмертные хрипы жертвы и восторженные крики безумцев, слившиеся со стуком ее сердца. И понимала, что ей не впервой пресекать чужие жизни и рвать серебряные нити. Все было, и не раз. И где-то там, в этих внезапно разгорающихся белых пятнах, слишком слепящих, чтобы удавалось разобрать картинки, крылась правда. За которую она расплачивалась.
- Ассэ Кейра Д’Эндарион? – бесцветный голос, ударившийся о стены святилища, раздробившийся на осколки и смешавшийся с тяжелым звуком шагов, заставил вздрогнуть. И осторожно обернуться. Здесь не было принято разговаривать громко, и тем более окликать присутствующего члена Дома. А потому обратиться к ней мог лишь посторонний.
- Чем обязана? – с привычной маской вежливого равнодушия осведомилась Наследница, рассматривая невысокого сухощавого мужчину в форме. Блеклые оттенки, перчатки и знак на левом предплечье намекали на то, что этот тип принадлежит к тем, кто включен в личную службу безопасности Владыки всех земель. И добрый десяток неизвестных, облаченных в подобного вида форму, но дополнительно носящих маски в качестве защиты от ментальных магов, давал полную уверенность в таком подозрении. Зачем явились эти «красавцы», Кейра догадывалась, и очень хорошо. Однако просто покорно протягивать им руки не собиралась.
- Вы обвиняетесь в убийстве… - дальнейшую часть фразы старшая дочь рода Д’Эндарион благополучно пропустила мимо ушей: ничего нового. А в очередной раз выслушивать титулы того, кто и властью-то на самом деле не являлся, существуя лишь в качестве марионетки Совета, тем более не желала. Позволив визитеру зачитать все положенное и дождавшись, когда он замолкнет, молодая женщина обернулась к стражам с абсолютно непроницаемым выражением лица.
- Какие у Вас доказательства моей вины? – безликие, в масках. Защищены даже от ментальных магов. Хорошо подготовлены к поимке любого нарушителя. Почти. От экра в боевой ипостаси их это не спасет, как и от инца, если он пожелает избежать наказания. Но Кейра вновь самоубиваться ради пробуждения «зверя» не собиралась, а теневиком не являлась априори. Зато изучение стройного ряда никому неизвестных – а об их службе не знали даже родные – лиц подарило ей бесценную информацию, когда взгляд выхватил знакомую ухмылку, не скрытую никакой маской.
- Отпечаток Вашей магии, - что ж, более веского доказательства и впрямь существовать не могло: это не то, что можно было бы подделать при всем желании. Вот только очень интересно, кто занимался считывающими кристаллами, оказавшимися в распоряжении слуг короны? Тот маг, что вечно сопровождал Владыку, не имел столь высокого уровня. Легальной продажи артефактов такого рода не было, а создателей на Альтерре так мало, что почти всех их Кейра знала лично. И могла поручиться: ни один из них не стал бы содействовать стражам Цитадели.
- Рука не поднялась лично меня убить? – вопрос был задан уже не пришедшим по ее душу почти в прямом смысле, а стоящему чуть в отдалении некроманту, взирающему на разворачивающуюся картину с привычным спокойствием и легкой насмешкой. В том, что столь теплая «встреча» произошла благодаря ему, сомнений не возникало. И, что самое интересно, даже упомяни она о его причастности, это ничего не изменит. Стопроцентная вероятность того, что он уже позаботился о себе: иначе бы не явился самолично, зная, что она может и его назвать даже без всяких пыток. Он далеко не идиот.
- Смерть для тебя была бы слишком высокой наградой. Если бы я и убил тебя, так лишь для того, чтобы потом лично оживить, заставляя страдать, - а еще, потому что, мучиться бы пришлось и ему. Потому что долгая разлука отдавалась тем самым ощущением, будто внутри все выстыло. Он уже знал это чувство, появившееся в ночь гибели сестры. Именно поэтому и именно для последней проверки: Цитадель. Все равно выигрыш достанется ему, что бы ни стало результатом.
- Падальщик, - с отвращением бросила ему Наследница, поднимаясь со скамьи и гордо вздергивая подбородок. Ни одни кандалы в мире не смогли бы сломить ее, ни один приговор не заставил бы биться в рыданиях на публике и вымаливать прощения. Столько раз умерев и возродившись, перестаешь беречь жизнь. Хоть и сейчас ей погибать было не время, обвинение не страшило. Они оба прекрасно знали, что ни один замок не удержит женщину, чья сила выходит за рамки привычных способностей экров. А потому такой ход был не более чем очередной тонкой иглой, вогнанной ей под кожу. Неприятно, но не смертельно. Отворачиваясь от мужчины, Кейра позволила легкой улыбке тронуть поджатые губы: посмотрим, кто будет в итоге праздновать победу.
Потому что ей некогда сдаваться: теперь ее существование направлено на благо сестры. Плохо, что решающий момент немного сдвигается, и Айне предстоит провести несколько дней в том же состоянии. Вряд ли papa займется переговорами вместо нее.
И все же, пока ей есть ради чего жить, она еще поборется. Хоть с Цитаделью, хоть с Высшими.
========== — XXI — ==========
Цитадель Безумия. Главное, но не единственное место заключения большинства нарушителей закона, известное еще с первых дней зарождения Альтерры. По легендам, местом для нее стала зона, где грань Срединного и Нижнего миров истончалась до предела, и в итоге последний тянул все жизненные соки из жителей первого, находящихся в этой области. Однако не только размещение позволило гигантскому сооружению без архитектурных изысков получить свое название. Камни, что слагали его стены, еще при закладке пропитались кровью тварей Бездны и прокалились ее огнем. На сводах осталось столько печатей и магических цепей, что мало кто бы их сумел разрушить. Десятилетия сменяли друг друга, Цитадель впитывала в себя души тех, кто умер внутри, и становилась сильнее. Призраки заключенных являлись новым «жителям» этого места, усиливая воздействие на их сознание, обреченные на медленную гибель сходили с ума, забывая самих себя и желая лишь смерти. И это было сильнее любых жестоких пыток, где появлялся шанс быстро отправиться за грань, если тело не выдержит. Самых опасных преступников держали здесь годами.