Мысль о младшей сестре повернула ход внутренних рассуждений женщины в иное русло. Обернувшись к сверлящему ее взглядом некроманту, Наследница неосознанно сжала в руках край платья, понимая, что фраза, готовая сорваться с ее губ, изрядно идет против ее натуры. И за нее она сама себя будет ненавидеть долго. Очень долго. Потому что вновь таким образом дает ему над собой власть. Только предмет сделки стоил того.
- Мне нужна твоя помощь.
В стальных глазах напротив проскользнула насмешка. Скрипнуло старое кресло, оставаясь в гордом одиночестве, и сердце пропустило удар.
Возможно, этого не было в его плане. Но так даже лучше.
***
Закончившая отглаживать последний кусок ткани, с таким трудом приобретенной в столице – проклятый торгаш не желал сбавлять ценник, – Илисса отставила тяжелый прибор от себя, позволяя ему спокойно остыть, и стянула со столешницы яркий лоскут, рассматривая его и раздумывая над размещением выкройки. Она все еще не соглашалась с той идеей, что затребовала заказчица, будучи твердо уверенной – стоит убрать тонкую полосу внизу, и фигура дамы лишь выиграет. Однако мнение со стороны клиентки было иным: ей хотелось какую-то невнятную длину, изрядно обрезающую ее ноги. Сколько бы Илисса ни объясняла, барышня стояла на своем. Действуй супруга Владыки лишь на одном желании заработать, она бы, безусловно, не стала спорить и попросту приняла желание заказчицы. Но движущей силой являлось намерение максимально сделать образ идеальным. И потому смириться, понимая, сколь неразумно изначально был набросан эскиз, не удавалось.
Потирая переносицу и усаживаясь на стул, чтобы еще несколько часов провести в работе, уснув лишь под утро, Илисса придвинула к себе чертежи. Плывущее зрение, к которому она уже почти привыкла за эти годы, вынуждало часто-часто моргать и щуриться. Так удавалось сфокусироваться на линиях и цифрах, написанных от руки неровным почерком, не желающим улучшаться. Рисующий по разложенной на столешнице ткани мел выводил чуть скашивающуюся вбок линию, отчего женщина бормотала себе под нос ругательства, поминая Агнуса и всех его братцев. Рука чуть дрожала, что и сказывалось на результате. Но разум упрямо сосредотачивался на работе, не желая сдаваться усталости. И потому, когда хлопнула входная дверь, Илисса уже полностью абстрагировалась от внешних звуков, погрузившись в вычерчивание перпендикуляров и кривых.
Высокий черноволосый мужчина в темном плаще, с которого на пол сбегали капли дождя, заставшего человека посреди улицы, оперся о проем арки, разделяющей маленькую спальню и чуть более просторную гостиную, и слабо улыбнулся, изучая сгорбленную женскую фигурку, закутанную в пушистую шаль. На фоне простого платья, затянутого в талии широким поясом, черные обсидианы ожерелья смотрелись странно, резко контрастируя и с одеждой, и даже с обстановкой. Если украшение продать, можно было бы приобрести достаточно большой дом, хорошо меблированный и даже имеющий несколько энергетических кристаллов освещения, что доступно лишь зажиточным гражданам. Но оно не снималось, и расстаться со столь ценным напоминанием о прошлой жизни женщина была не готова.
- Опять не щадишь себя? – короткая прядь шевельнулась от чужого дыхания, коснувшегося шеи. Теплые руки легли на плечи, подбородок уперся в плечо. Вздрогнув, Илисса прикрыла глаза, откладывая в сторону мел и дотрагиваясь ладонью до мужских пальцев. Даже эти простые жесты возвращали ей уверенность и покой, которых иногда так не хватало. В поиске которых она кидалась с головой в работу, чтобы не умирать в одиночестве и глупых мыслях. Чем меньше у нее находилось свободного времени, тем легче оказывалось жить. И тем быстрее стирались из подсознания картинки прошлого, медленно заменяясь на дымку настоящего.
- Специально пришел проверить? – позволяя уголкам губ дернуться в слабой улыбке, поинтересовалась женщина. Гость вздохнул, ничего не говоря. Эта минута тишины была чем-то жизненно важным, словно единственным спасением посреди гложущей пустоты. Неис как-то незаметно для Илиссы стал той тонкой соломинкой, что могла вытянуть из трясины. И хотя полностью разделить с мужчиной его чувства не удалось бы никогда, он как-то легко согласился даже на текущее положение, где супруга Владыки скорее позволяла себя любить, нежели любила сама. Привязалась, благодарила за поддержку, нуждалась, но не любила. И была не в силах это как-либо изменить.
Хотя иногда так хотелось отсечь все прошлые связи и эмоции, подарить кому-то тепло и заботу, прожить остаток жизни так, как все люди. И думать, что все сотворенное – лишь страшный сон. Мрачная легенда на страницах книги, что забудется, стоит лишь наступить новому утру. Еще раз попытаться растоптать старые картинки, как опавшие листья, превратить в однообразное месиво и выбросить.
Плеч коснулся холодный воздух, когда мужские руки соскользнули с них, и Илисса непроизвольно открыла глаза, оборачиваясь, чтобы увидеть, как Неис пересекает комнату, направляясь в не освещенную прихожую. И с губ само собой сорвалось какое-то жалкое «не уходи», впервые адресованное ему.
Гость вздрогнул, замирая. Шорохом и скрипом подгнившей половицы отозвались мягкие шаги женщины, гулким ударом сердца – обвившиеся вокруг его торса худые руки с перепачканными мелом пальцами, что оставляли следы на его темной рубашке. И внутренней мольбой не испытывать его на прочность. Меняя положение своего тела так, чтобы иметь возможность посмотреть в глаза хозяйке дома, мужчина дотронулся ладонью до хранящей на себе такой же меловой отпечаток щеки.
- Поцелуй меня.
Она не могла назвать четко причины, побудившие озвучить эту просьбу. Тем более что Илисса могла самостоятельно сделать то же. Но сейчас оказалось отчего-то важно, чтобы этот шаг последовал со стороны визитера. Словно одним лишь поцелуем удалось бы дать ответы на все еще не оформившиеся в подсознании вопросы. Или же не словно?
Сгущающееся молчание наполнялось неясным противостоянием взглядов. Она ждала, пытаясь уловить на дне его глаз какую-то важную эмоцию, он – искал правду, хмуря брови и бессознательно поглаживая острую скулу большим пальцем. Но привычка бросаться в омут с головой, замешанная на тоске и разлуке, подтолкнула к встрече губы. И готовый прекратиться в первые секунды поцелуй сорвался на сумасшедший и безжалостный, уничтоживший стоящую между ними столько времени преграду. И очистивший разум. Ладонь скользнула со щеки на затылок, одним лишь накручиванием коротких прядей волос на пальцы заставляя отклонить голову назад, сухие губы накрыли участок кожи на шее, где располагалась серебристая нить жизни. Шумно выдохнув и обвив руками шею мужчины, Илисса закрыла глаза. Горькая улыбка, промелькнувшая на лице, стала безмолвным принятием реальности. Вопросы растаяли в воздухе.
Внутри не осталось вообще ничего. Выжигаемые пламенем внутренности осыпались прахом, а огонь давно заполнил вены и артерии, заменив кровь, что теперь была такой же светлой, как и у остальных людей. Только чувства и реакции сохранились: все так же прикусывание зоны нити сопровождалось глухим стоном, все так же перехватывало дыхание от простого произнесения ее имени, все так же хотелось не разрывать контакта, чувствовать мужчину каждой клеточкой своего тела, быть еще ближе, чем сейчас. Так, чтобы кроме его рук и губ везде ничего не существовало, чтобы проклятые куски ткани не становились преградой к получению максимума тепла от холодных тел. Так, чтобы в затянутых пеленой карих радужках увидеть отблески стали. И нарочно прошептать чужое имя, провоцируя на внезапную жесткость.