Волков хотел было возразить, но из оттопыренного кармана Законника затренькала нехитрая мелодия. Тот пальцами выудил из внутреннего кармана мобильный, ответил:
— Алло.
Ему в ухо коротко буркнули и служитель Доминиона посмотрел в сторону машину, кивнул. Убрал сотовый, сказал Егору:
— Напарник устал ждать. Поехали. Давай тебя домой довезу. Тебя куда подкинуть?
— До переулка Шмидта. У меня там квартира, — соврал Волков. Не в его привычках было светить свой адрес посторонним.
— Идем, — Леша жестом указал идти за собой, легко сбежал по ступеням вниз. Стараясь не отставать, за ним последовал Волков.
Через минуту машина Доминиона тяжело вырулила на проезжую часть и покатила в сторону окраины, шурша шинами по мокрому асфальту.
Привычно петляя по темным дворам, Волков добирался домой. Законники, как и обещали, высадили его в узком переулке, от которого до дома Егора было еще три остановки. На всякий случай, одноглазый забрел в первый попавшийся подъезд, немного постоял во влажном сумраке и, убедившись, что никто за ним не следит, пошагал в нужную сторону. Специально выбирая наиболее мрачные, неосвещенные тропинки, тенью скользил вдоль домов, палисадников, кустов сирени. В темноте было безопаснее всего — желающие легкой наживы все же предпочитали выслеживать своих жертв там, где хотя бы могли их увидеть.
Прошлепав по луже, Волков остановился, прислушиваясь. Шелест листьев на ветру, звонкий стук капель из водопроводной трубы, далекие гудки проезжающих машин.
Можно идти дальше.
Показалась знакомая вышка заброшенной водокачки. Старое здание с флигелем, обнесенное покосившимся забором, примыкало к гаражам напротив его дома. Если пройти дальше, то можно увидеть развалившиеся корпуса пустующей фабрики царской постройки.
Здесь нужно быть особенно осторожным. Всегда был шанс нарваться на кого-то именно у дома, когда почти дошел и расслабился.
В глубине неосвещенного двора, привалившись к резным перилам старой беседки, стоял человек с накинутым на голову капюшоном. Наметанный глаз Егора сразу вычленил эту фигуру из общего пейзажа, в голове промелькнули варианты возможных действий. Выбрав самый оптимальный, Волков ускорил шаг, сошел с мостовой на сырую землю двора и широким шагом, не таясь, направился к беседке.
Незнакомец в капюшоне понял, что его заметили, но лишь выступил вперед, не делая попыток скрыться.
Когда до него оставалось несколько шагов, и привыкший к темноте глаз Волкова уже начал различать детали, человек откинул капюшон, оголив коротко стриженую голову, произнес:
— Будь зрячим, Феникс.
— Будь зрячим, Феликс, — в тон ему ответил Волков, сдержав циничный комментарий. С этим человек нужно было себя вести по-особенному. — Позволю предположить, что ты тут не просто так мокнешь?
Человек, названный Феликсом, подался вперед, его лицо осветили отблески уличного фонаря.
Грубые, рубленые черты лица, сжатые челюсти, насупленные брови. Но ярче всего выделялись глаза — горящие изнутри, чистые, не знающие сомнений. Глаза человека, свято верящего в то, что он делал.
Глаза фанатика.
— Ты как всегда прав, Феникс, — уважительно кивнул Феликс. — Я читал перед сном Книгу Истин, проникаясь мудростью Отца. Но в какой-то момент я вдруг осознал, что недостаточно понимаю, недостаточно чувствую смысл священных слов. Ты говорил, что вера в сердце сама подскажет нужное толкование. Но их слишком много в моей голове, я боюсь выбрать неверное!
Последние слова Феликс буквально выкрикнул, а глаза вспыхнули неподдельным страхом.
Егор успокаивающе положил руку на плечо собеседника, почувствовал, как того трясет.
— Скажи, почему ты не пошел с этим вопросом в Храм? Учитель Богдан очень доброжелательно и доступно поясняет все вопросы, касающиеся нашей веры. Почему пришел ко мне?
Феликс сокрушенно покачал головой:
— Учитель Богдан хороший наставник и пастырь, но я не вижу в остальных людях, приходящих в Храм, огня веры. Мне кажется, что они лгут. Когда я стою в их окружении, я вижу, что они безразличны к символу Истины, что они отвлеченно болтают во время молитвы, смеются, ожидая свой очереди к мощам Отца. Во мне вскипает праведный гнев, когда я понимаю, что эти люди не делают разницы между нашей верой и ересью других религий! Мне хочется вышвырнуть их из Храма, покарать за такое вольное отношение к святыням! Так нельзя верить, так можно лишь делать вид! А учитель Богдан слишком мягок к ним, он уверен, что его слова падают на благодатную почву. Он сеет семена Истины в пустыне!
Пока Феликс изливало душу, Волков размышлял, что же ему ответить. Что быть религиозным стало модно? Что верить и знать во что именно веришь — это не одно и то же? Что большинству прихожан попросту промыли мозги умелые проповедники и специализированные телепередачи?