Бланцы предлагали в пику серым будням вечный праздник имени своего бога. Многие обыватели с удовольствием натягивали яркие одежды и пели веселые гимны, улыбаясь и веселясь. Дым из специальных курилен способствовал общему веселью — легкие наркотики в целях исполнения ритуала Правительство разрешило. Иначе это являлось бы ущемлением прав верующих.
Волков прошел мимо центрального входа, по узкой тропинке, проложенной среди ухоженных кустов, уперся в неприметную дверь с домофоном. Вдавил пальцем кнопку.
Ответили сразу:
— Доброго дня. Назовите себя и цель вашего визита.
— Почтальон Печкин, принес посылку для вашего мальчика, — доверительно отозвался Волков.
После секундного замешательства из домофона повторили:
— Не совсем понятно. Кто вы и к кому пришли?
— Передай старшему, что пришел злой одноглазый дядя, принес из мира боли и ненависти послание. Да побыстрее, я долго ждать не стану.
На другом конце глубокомысленно промолчали, повесили трубку. Волков отступил чуть назад, отмечая направленные на свою персону зрачки камер наблюдения. Демонстративно закурил, хищно сжимая фильтр в зубах.
Когда сигарета была выкурена больше, чем наполовину, замок звонко щелкнул, дверь распахнулась. На Егора уставился огромный бритый громила в аккуратном сером костюме. Под левой подмышкой, сквозь ткань, явственно выпирала рукоять пистолета.
— Следуйте за мной, уважаемый, — пробасил он, жестом приглашая войти.
Волков удовлетворенно кивнул, под возмущенным взглядом охранника выбросил в цветник окурок, привычным, незаметным движением проверил положение ножей в карманах. Широко улыбнувшись, переступил через порог.
В отличие от показных яркости и веселости, царящей в общих залах Храма, здесь доминировали строгость и умеренность. Никаких кричащих расцветок, никаких дымящихся кальянов, никаких прыгающих и поющих людей. Спокойного цвета стенные панели, прохладное освещение, тихо работающие кондиционеры.
За Волковым закрылась дверь и он подобрался, осматриваясь. Ему никогда не приходилось бывать в резиденции бланцев, да, собственно, не очень и хотелось.
Он стоял в довольно просторном холле, из которого наверх уходила покрытая красным ковром лестница с дорогими резными перилами. По левую руку располагалась еще одна дверь из молочного цвета стекла. Как только Егор вошел, из-за нее вышла девушка в длинном платье свободного кроя, за ней — пожилой мужчина в светло-бежевом халате.
Охранник учтиво опустил голову, шагнул назад. Девушка с таинственной улыбкой пропустила старика вперед, тот степенно подошел к Егору. Голос его силен и властен:
— Доброй вам жизни, молодой человек. Вы что-то имеете мне передать?
Нисколько не смутившись, Волков нагло окинул старика взглядом, посмотрел то на застывшего в полупоклоне охранника, то на наблюдающую за ним девушку, раздосадовано покачал головой. Его внимание вновь вернулось к терпеливо ожидающему ответа старику.
— Ты что за гриб? — спросил Егор.
Девушка ахнула, охранник шумно втянул ноздрями воздух, выпячивая грудь. Лишь старик выдержал паузу, с полуулыбкой произнес:
— Позвольте себе воздержаться…
— Послушай, — перебил его Волков, — Ты сейчас являешь собой пример того, что дураки тоже стареют. И благообразный облик не делает их мудрее. Ты прекрасно знаешь, кто я такой и к кому пришел. Так что хватит устраивать мне тут театральную постановку и позови Агнию.
Старик сделался пунцовым, даже поднялся на цыпочках, чтобы бросить нечто яростное в лицо мистирианину. Но девушка предостерегающе положила руку ему на плечо и седовласый сразу сник, потупился и отступил назад.
Стеклянная дверь распахнулась, в холл вошли еще двое. И вот тут Егор напрягся, оставил левую ногу чуть назад.
Это были религеры бланцев.
— Доброй жизни, Феникс, — статная, коротко стриженая женщина с ранними морщинами вокруг глаз холодно посмотрела в лицо Егора. — Расслабься, тебе здесь ничто не угрожает.
— Это ты своему пострелу скажи, — буркнул в ответ Волков. — Мне кажется, он не очень согласен с тобой, Агния.
Женщина бросила через плечо сердитый взгляд на своего спутника.
Молодой религер, белокурый, похожий на ангела юнец, пылал праведным гневом. Глаза лихорадочно блестели, прожигая Волкова насквозь, ноздри раздувались. В опущенной руке подрагивал длинный нож.
Он стоял напротив Егора как разъяренная болонка против бойцовского пса. И по глупости мог лишиться головы.