На космос мифическое сознание смотрит не только со страхом, но и с надеждой на Мировой Разум, на контакты с ним. На этой основе сложилась мифология о космических пришельцах, о вмешательстве сверхчеловеческих сил в мир, который оказался непригодным для человека и перед которым сам человек бессилен. Все может, однако, чудесным образом измениться в одно мгновение и притом быть "открытым" к признанию, восприятию мистических, таинственных, потусторонних сил. Вот почему процветает сегодня, на фоне невиданного научно-технического прогресса, оккультизм в многочисленных его разновидностях - попытка человека приобщиться к тайным природным силам, которые он считает возможным использовать для достижения практических целей. Нужно лишь уметь ими пользоваться, знать заклинания, которые приводят эти силы в действие. Вот откуда сегодня повышенный интерес к парапсихологии (от греч. para - при, вне), вообще к паранауке, ясновидению, астрологии, волшебству, к мистическим учениям и культам.
В основе современного мифотворчества лежит мысль о тщете всех усилий человека обычными средствами что-либо изменить в жизни. Выбор сводится к тому, чтобы смириться, каким-то способом отрешиться от мира или положиться на чудо, которое придет в этот мир извне и все в нем изменит. Капитулировавший разум склоняется к тому, что, быть может, прав был библейский проповедник Екклезиаст, который учил: "Суета сует - все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит и род приходит, а земля пребывает вовеки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда текут реки, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи - в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, нет ничего нового под солнцем.
Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас". И если это так, то не остается ничего другого, кроме мистического отрешения от мира или порыва к совсем другому, чего никогда не было и что не имеет отношения к тому, что было.
Вот почему разбуженная Октябрьской революцией 1917 г. в России энергия многомиллионных масс, вдохновленных идеей полного переустройства мира ("кто был ничем, тот станет всем"), хлынула в русло культа вождя, породив секулярную форму религии - политическую религию, установив безусловную власть идеологической догмы, пробудив новый фанатизм служения идее, покорность власти и веру в скорое торжество коммунизма. Это был новый миф, который жил в общественном сознании в особом научном облачении: наша идеология - единственно научная идеология. Атеизм, ставший "научным атеизмом", сам превратился в символ веры, противостоящей религиозному "опиуму народа". Он был призван обосновать притязание власти на тотальное обладание человеком; власть выступала не просто как политическая и правовая сила, но и как средоточие законов морали и этики, как носитель единственно научного мировоззрения. Вот почему так важно понять, что выбор между самоуспокоенностью и всеотрицанием - кажущийся. Это видимость, что мир не может быть изменен и нам останется сложить руки, потому что мир таков. И это видимость, что абсурдность мира оставляет за человеком, если он все же хочет действовать, только один путь - путь "безумства храбрых", у которых нет никакой опоры, кроме решимости действовать вопреки всему и руководствоваться тем, что "невозможное возможно".
Единственный, в сущности, путь, в рамках которого действительно решаются стоящие перед людьми проблемы, основывается на том, что деятельность человека вписывается в объективный ход вещей. Это деятельность, которая находит в научном знании прочную опору и надежный ориентир. Мы можем положиться на разум и здравый смысл. Не разум, а неразумие влечет за собой нынешние наши беды, они не от избытка, а от недостатка научного знания. Однако саму науку нельзя превращать в фетиш, к ней следует здраво относиться, видя в ней силу, но не мифическую - не магическую отмычку, не путь мистического приобщения к тайнам бытия. Наука может многое, но не все. Она - инструмент человеческого действия, но не самоцель. Научный метод постижения истины - не единственный, человек постигает реальность в искусстве, в этике, в опыте повседневной жизни, в философских исканиях. Чтобы решить свои сегодняшние проблемы, мы должны стать не только умнее, но еще и лучше, добрее, человечнее. Одной науки для этого мало, но, чтобы достичь желаемого, вовсе не надо отворачиваться от науки. Она может многое, хотя и не все. Но она на то и наука, что в отличие от мифа никогда не обещает все и сразу.
5. СВОБОДА СОВЕСТИ
В России вплоть до начала ХХ в. закон обязывал всех подданных Российской империи исповедовать ту или иную религию, "внеисповедное состояние" не допускалось, а критика религии как богохульство каралась каторжными работами. Православная церковь была "первенствующей и господствующей", православие было государственной религией. Оно имело большие привилегии, осуществляло контроль за народным образованием, выполняло функции по осуществлению социального обеспечения и благотворительной деятельности. Другие религиозные направления были лишь "терпимыми" или подвергались преследованиям со стороны господствующей церкви и государства. Лишь в 1905 г. был принят указ "Об укреплении начал веротерпимости", который вместе с тем не отделил церковь от государства, а школу от церкви.
Среди первых декретов Советской республики был принят Декрет от 23 января 1918 г. об отделении церкви от государства и школы от церкви. Декрет провозглашал, что каждый гражданин имеет право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, что все религии должны быть в равном положении. Считая религию делом совести каждого отдельного человека, государство заявило декретом о том, что оно не становится на сторону ни одного из вероисповеданий, не связывает с принадлежностью к ним никаких особых прав и преимуществ, не поддерживает материально или морально ни одно из них, отказывается от религиозного воспитания детей в государственной школе, но признает, что верующие могут обучаться религии частным образом.
На протяжении многих лет декларации о свободе совести оставались, однако, лишь декларациями, а на деле, в жизни свобода совести всячески ущемлялась. Принимавшиеся в дополнение к конституциям правовые акты крайне ограничивали реальные возможности церкви, содержали многочисленные запреты. Церковь не могла, например, заниматься благотворительной деятельностью, не имела доступа к средствам массовой информации и т. д. "Служителям культа" практически запрещалось все, что выходило за рамки "удовлетворения религиозных потребностей верующих". Религия и церковь рассматривались как "пережиток", унаследованный от прошлого строя, который должен был быть по возможности быстро "изжит". Вопреки конституционным гарантиям*, государство вмешивалось во внутренние дела церкви, стремилось оттеснить церковь и верующих граждан на периферию общественной жизни. Еще в недалеком прошлом верующие представлялись людьми, не заслуживающими политического доверия только на том "основании", что они верующие, т. е. идеологические враги социализма, ибо религиозная вера рассматривалась как разновидность "буржуазной идеологии", и там, где были недостаточны средства убеждения, применялось подавление. Вопреки декларациям о свободе совести, совершались насилия над совестью, осуществлялось гонение на веру.
______________ * Да и сами эти гарантии были весьма урезанными. Принятая в 1936 г. Конституция СССР в статье 124 провозглашала: "В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви, Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами". Эта Конституция ставила, таким образом, верующих и неверующих в неравное положение. Признавая свободу антирелигиозной пропаганды, она ограничивала права верующих лишь "отправлением религиозных культов".