дня в значительной степени игнорируют роль религиозного фактора во внутренней и внешней политике стран европейской культуры
в XVIII–XIX вв.), или в утверждениях о том, что религия лишь цинич-но используется теми или иными силами для решения политических
задач. Хотя последнее, безусловно, имело и имеет место — Наполеон
Бонапарт, будучи далеко не религиозным человеком, способствовал
восстановлению прерванных в годы Великой французской революции отношений с папством и даже иногда представлял войну против
Англии в качестве акта борьбы с «протестантской ересью», исключительно в расчете на укрепление своего внутри- и внешнеполитическо-го престижа; советские руководители в 1970–80-е гг. побуждали духовенство к заявлениям о поддержке «миролюбивой внешней политики
КПСС», проведению различного рода миротворческих форумов с це-
358 СОЦИОЛОГИЯ
РЕЛИГИИ
лью иллюстрации тезиса о «морально-политическом единстве» всего
советского народа — как верующей его части, так и нерелигиозной. На
субъективном уровне исключать искреннюю религиозную мотивацию
тех или иных политических действий ни в коем случае не следует, поскольку основная масса населения нашей планеты (в том числе и политики) как в настоящем, так и, в особенности, в прошлом является религиозной. Несомненно, исламисты-«камикадзе», атаковавшие США
11 сентября 2001 г., были убеждены в божественной справедливости
своего дела, в том, что они исполняют «волю Аллаха». Говорить о по-литизации религии можно лишь тогда, когда политические средства
используются в религиозных целях, а не наоборот.
Переоценка роли религиозного фактора выражается в представлениях о том, что религиозная принадлежность людей полностью детер-минирует их политическое поведение. Так, в Англии XVIII — начала
XIX в. отказ предоставить католикам политические права мотивиро-вался обычно тем, что, находясь в духовной зависимости от иностранного монарха — папы, они не могут быть полностью лояльны к англий-скому королю. Современные северокавказские мусульманские лидеры
и политики склонны ставить знак равенства между понятиями «ваххабит» и «террорист», хотя на практике идея ведения «вооруженного
джихада» против России часто выдвигалась и осуществлялась представителями традиционного для данного региона суфийского ислама.
В свою очередь, далеко не все сторонники «очищения» ислама (не
вполне основательно именуемые «ваххабитами») являются сторонниками создания шариатского государства, тем более — вооруженным
путем. Наконец, утверждения о неизбежности распада полиэтнич-ной и многоконфессиональной Югославии, произошедшего в начале
1990-х гг., оставляют без ответа следующий вопрос: почему при наличии долговременных тесных связей между религиозной и этнической
принадлежностями (сербы в основном православные, хорваты и сло-венцы — католики, босняки — мусульмане и т. д.) югославское государство, пусть и с перерывом, просуществовало около семи десятилетий?
Таким образом, учитывать (но не переоценивать) влияние религиозного фактора на политику совершенно необходимо в целях понимания политических процессов прошлого и настоящего. Рассмотрим
теперь конкретные формы взаимодействия религии и политики.
Религиозно-политическое взаимодействие в христианском мире.
Теоретически в христианстве религия и политика выступают в качестве автономных сфер, что выражено в словах Христа о необходимости отдавать «кесарево кесарю, а божие Богу» (Мф. 22:21). Однако сам
§ 6. Религия, политика, общество 359
Иисус, несмотря на заявления о «неотмирности» его Царства, был
отправлен на казнь после того, как прокуратор Иудеи Понтий Пилат
убедился (или дал себя убедить) в том, что признание им себя мессией
(«Царем Иудейским») политически опасно. В дальнейшем, вплоть до
начала IV в. христиане в Римской империи подвергались преследованиям прежде всего по политическим мотивам — как нарушители законов, предписывающих обязательное отправление культа императора
и традиционных богов. В то же время гонения не приводили к ответ-ным восстаниям христиан. В Новом Завете неоднократно подчеркивается необходимость повиновения власти (1 Петр. 2:13; 1 Тим. 2:2; Рим.
13:1–2), хотя и утверждается, что «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5:29).
Миланский эдикт (313) императора Константина провозглашал
свободу вероисповедания всех религий, включая христианство. Однако римские власти недолго удерживались на таких позициях, и уже