В доказательство необходимости такой отрешенности от себя Штейнер говорит: «Я хочу, оставаясь всецело таким, как я есть, внедриться в мир, но не желаю принимать мира непосредственно, предоставляя ему жить сообразно с действующими в нем силами. Иными словами: я отношусь терпимо лишь к тому, что соответствует мне, моему своенравию. По отношению ко всему остальному я проявляю отталкивающую силу. Пока человек находится в плену у чувственного мира, он с особой враждебностью отталкивает от себя прочь все сверхчувственные влияния» (С. 166).
Примечание. Это все неправда. Во-первых, этот сверхчувственный мир живет, говорят мен, во мне или я в нем. Следовательно, он нисколько мне не чужд, и я не имею ни малейшего желания его отталкивать. Но если я отрешусь от своего “Я”, то кто же воспримет сверхчувственное явление? Воспринимать будет некому. Также и моя критика никому не помешает, если только явление реально. В полутьме и наслушавшись фантастических сказок - я вижу (кажется мне) привидение. Начинаю рассматривать и ощупывать руками, и оказывается, что это висит полотенце. Тогда я скажу, что «померещилось».
Но если я, усиленно рассматривая и ощупывая, не нахожу материального предмета, если вообще проявит себя даже что-нибудь осмысленное, я приду к заключению, что это действительно некоторая «тень», некоторый «дух»: моя критика ничему не помешала. Точно также если я буду ощупывать проявление сверхчувственного мира, то тем скорее признаю его реальность, чем менее отрешусь от критики, и буду уверен, что в момент ощущения не был лишен сознательности.
«Переживаешь мир неведомый восприятием внешних чувств и обыкновенному рассудочному мышлению. Если сравнивать этот мир с чем-нибудь, принадлежащим к обычному переживанию, то это будет мир воспоминаний, представлений памяти».
«Найдут, что люди, могущие делать сверхчувственные наблюдения, употребляют выражения, заимствованные у чувственных ощущений... То, о чем говорит наблюдатель совершенно невидимо... Однако во время наблюдения перед тобой, действительно, картина, похожая на впечатления внешних чувств. Это от того, что в сверхчувственном переживании освобождение от чувственного тела не бывает полным... Последнее переводит сверхчувственное переживание в чувственную форму. «Такая передача наблюдений дает возможность «создать себе ощущение того, что видел наблюдатель стихийного мира. И это не только при сообщении, которое ясновидящий делает не ясновидящему, но и при сообщении ясновидящих между собою» (С. 32).
«Необходимо спокойное, тихое отношение к сверхчувственному миру, отношение, которое так же далеко от жгучего желания узнать больше, как и от отсутствия интереса к этому миру» (С. 34). То и другое вредно.
«К миру внешних чувств она (душа) стояла в таком отношении, что смотрела на него как мир внешний, а на внутренние переживания - как на свою собственность». В сверхчувственном иначе: «Как только душа воспринимает этот мир, она до известной степени и сливается с ним, они не может себя представить отделенной от него... Нельзя больше сказать: Я мыслю, я чувствую. Надо сказать: нечто мыслит во мне, нечто зажигает во мне чувства, нечто слагает мысли» (С. 38-39). «Это чувство может иметь нечто, чрезвычайно гнетущее, если характер переживания дает уверенность в том, что переживаешь действительность, а не предаешься фантастике и иллюзии» (С. 39). ...Это ощущение имеет нечто гнетущее потому, что приходишь к мысли: следующий шаг, который предстоит сделать, — должно хотеть его сделать. В самом существе того, чем ты стал, заключена необходимость сделать этот шаг. И, однако, может явиться и такое чувство, что не можешь его сделать... Душа стоит перед вопросом: откуда мне взять силы для того, чтобы вынести то, что на меня возложено. И она должна найти эти силы в своей внутренней жизни (С. 41).
Является сознание, что для вступления в сверхчувственный мир отбросить «все то, что человек в обычной жизни ощущает как сильнейшую правду, и устроиться так, чтобы ощущать вещи и судить о них по-иному». Но «когда он будет снова в мире внешних чувств, он должен снова пользоваться тем родом ощущений и суждений, которые годны для этого мира. Он должен научиться жить не только в двух мирах, но и жить в обоих мирах совершенно различно... Эта способность достигается продолжительным, энергичным и терпеливым укреплением душевной жизни» (С. 46).
«У порога его стоит строгий страж, действием которого является то, что человек ничего не узнает из законов сверхчувственного мира. Ибо все сомнения, всякую неуверенность относительно этого мира легче все же перенести, чем созерцание того, что нужно отбросить, если хочешь в него вступить» (С. 47).