Этим теориям, прославляющим королевскую власть — залог преемственности и примирения — на практике противостоит различное поведение людей. После Варфоломеевской ночи флорентийский маккиавеллизм Екатерины Медичи, которая старается разделять и властвовать, подвигает «политиков» на создание самостоятельной военной организации и скрепляет союз умеренных католиков и гугенотов вокруг дела Ну, верного плану Колиньи по завоеванию Нидерландов; к ним примыкают верные приверженцы коннетабля Монморанси и герцога Алансонского. Создание этого союза вдохновлялось возмущением протестантов, желанием обновления со стороны буржуазии, притязаниями вельмож и личными надеждами наследника короны. Все это объединялось в Лигу общественного блага, построенную в лучших средневековых традициях, но на самом деле нежизнеспособную. Помимо герцога Алансонского, беспокойного [83] и взбалмошного, самым известным представителем этой партии был Анри де Монморанси-Данвиль, губернатор Лангедока.
Третий этап создания этой партии наступает после убийства герцога Гиза и примирения Генриха III с королем Наварры. «Политики» присоединяются к королю Наварры постепенно, образуя вокруг него целую группировку. После смерти Генриха III новый король просто обязан в декларации от 4 августа пообещать колеблющимся должностным лицам поддерживать и сохранять католическую религию в целом, «ничего не обновляя и не изменяя ни касательно полиции и выполнения оной ее служебных обязанностей, ни касательно личностей и имущества священников». Король подтверждает в этой декларации свое желание, чтобы его просветил «общий или национальный церковный собор» в соответствии с тем, что он писал 21 июля 1581 года «людям из парламента Парижа, господам с факультета теологии Сорбонны». Это последнее проявление идеи примирения. Монархическое право склоняется перед религиозными принципами, о чем свидетельствует заключение союза между королем, частью дворянства и крупными чиновниками короны, которые ради него пренебрегли Лигой, Сорбонной, парламентом.
Другой элемент представлен умеренной буржуазией. «Законы лишили меня большой [84]работы, — писал тогда Монтень, — они выбрали для меня партию и дали мне хозяина»: с точки зрения закона, Генрих Наваррский является законным наследником престола. Он привлекает к себе некоторых лигистов, стремящихся к соблюдению проформы, поддержке правительства и монархических традиций которые присоединяют, как заявляет Панигароль, епископ д’Асти, «религию к государству, а не государство к религии». Так возникла очень небольшая фракция, отделившаяся от католической партии. Они подвергались нападкам со стороны Совета шестнадцати, который обозначал их тремя зловещими буквами: Р (pendu — повешенный), D (daque — зарезанный), С (chasse — изгнанный). После революционного дня 15 ноября они объединяются с Виллеруа и д’Обре в организованную партию, поразительным манифестом которой является утрированная карикатура на Генеральные штаты, названная «Меннипова сатира».
Последним элементом этой партии являются галликанцы. 5 мая 1593 г. в городе Сюрен архиепископ Буржа Рено де Бон объявляет Пьеру д’Эпинаку, архиепископу Лиона и упрямому лигисту, о том, что король сменил веру. Церемония происходит в Сен-Дени, и галликанский, либеральный и демократический характер этой церемонии оскорбляет Святой Престол. После деликатных переговоров, 17 сентября 1595 г. происходит примирение Генриха IV и папы, к чему [85] настойчиво призывала французская аристократия. «Политики» со своим монархическим планом восторжествовали и восстановили единство страны: верховная власть народа, система выборов, право на восстание — эти понятия встречаются все реже и реже. Ги Кокиль в своих произведениях «Установление французского права», а также «Диалог о причинах несчастий Франции», вновь присоединяясь к идеям президента де Ту, утверждает существование абсолютной монархии, которая является наследственной и защищает галликанские свободы. Продолжается борьба между галликанцами и ультрамонтанами (католиками, преданными папской курии): этой борьбой будет отмечен XVI в.
4. Генеральные штаты.