Церковь, мистическое тело Христово, сверхъестественное сообщество, имеет свои узы, свой дух сверхъестественного сообщества, который есть Дух Святой. Благодаря феномену естественного, слишком естественного, может случиться, что возрождение естественного социального сознания, если можно так сказать, памятуя Дюркгейма, возрождение спонтанного социологизма могло бы повлиять на наше сознание таким образом, что мы ощущали бы себя живущими в католическом сообществе как в естественном, или мирском, а «наше дело» и наши интересы — группы людей, называемых католиками, отождествили бы с интересами католицизма, как такового, с делом Отца Небесного. Тем не менее, мы практически позволяем нашей религии опускаться до натурализма; но ведь Дух Святой не дух клана или партии. И мы рискуем закрыть в наших душах двери в царство Божие и из-за присущих нам гордыни и убожества поносить имя истинного Бога перед народами. Сразу же видно, что эта ошибка, состоящая именно в трактовке католицизма как града земного, или земной цивилизации, а следовательно, в требовании для него и для божественной истины таких же достижений, как для града, или цивилизации, мира сего, что эта ошибка, представляющая собой род империализма in spiritualibus[XXV], оборачивается ошибкой более высокого порядка, состоящей в подчинении католицизма земной цивилизации и являющейся родом национализма in spiritualibus.
Обе эти ошибки имеют общие корни, и я склонен думать, что они одинаково тяготеют над историей христианских народов и что уже настало время их разоблачить. Это такое ослепление при Новом законе, которое напоминает ослепление содомитян при Старом законе[XXVI]. Такие ослепления обходятся дорого.
Католики — это не католицизм. Ошибки, оплошности, небрежности, консерватизм католиков не касаются католицизма. Католицизм не уполномочен оправдывать недостатки католиков. Наилучшая апологетика не способна защитить католиков или найти им извинение, когда они не правы, а может лишь, напротив, подчеркнуть их ошибки, чтобы они не коснулись сущности католицизма, и лучше показать, вопреки этим ошибкам, вечно живую силу религии. Церковь — это тайна, ее вершина уходит в небеса, ее видимая часть не обнаруживает в должной мере ее сущности; если вы ищете то, что достойно представляет ее, не роняя ее достоинства, посмотрите на Папу и церковные соборы, преподающие нам веру и нравы, взгляните на святых на небе и на земле, но не смотрите на нас, грешных. Или, скорее, посмотрите на то, как Церковь печется о наших язвах и сопровождает нас, колченогих, к жизни вечной. Лейбниц пытался оправдать Бога, показывая, что произведение, вышедшее из рук этого совершенного Создателя, было само по себе совершенно, тогда как на самом деле именно коренное несовершенство всякого творения наилучшим образом свидетельствует о славе Вечно сущего. Великая слава Церкви в том, чтобы быть святой, имея грешных членов.
2. Злостное обмирщение духовного
Никакие забота и внимание не чрезмерны для должного уважения этих истин на практике. Говоря тем языком, к какому мы сегодня привыкли, мы имеем право восхищаться «хорошей периодикой», «хорошими фильмами», «хорошими романами», которые ныне предлагаются в большом количестве и вполне законно слывут признанными проводниками добра. Разве любой католический журнал, если это орган молодежи, не ставит перед собой задачу — стать органом католического обновления, а если это журнал научно-теоретический, — то дать исчерпывающее представление о католической мысли и католической деятельности наших дней? Удастся ли им это, станет ясно при конце света, и тогда, возможно, подписчики будут несколько удивлены.
Мы также вправе восхищаться католиками-литераторами, которые убеждены, что их труды составляют католическую литературу, так сказать, литературу Господа Бога. Мы вовсе не думаем, что благодать не может служить сюжетом для художественного произведения, романа; она ближе человеку, чем сама земная жизнь, как же обойти ее романисту? Но необходимо, чтобы он не мельчил ее и помнил о ее трансцендентности, этой глубокой тайне, которая является свидетельством божественных таинств. Нам не подобает мерить пути Господни нашими мерками, пусть даже для того, чтобы дать им обоснование, как это делали, каждый на свой лад, Лейбниц, Мальбранш и друзья Иова или авторы некоторых художественных произведений, заступающихся за Бога, будто он нуждается в оправдании. Его творения находят оправдание в себе самих, lex justificata in semet ipsa,[XXVII]роман, который Он сочиняет от сотворения мира, совершенно свободен от всякого апологетического упорядочения событий и от политической ангажированности в духовной сфере. Он написал Библию так же, как Он управляет Вселенной, и в этих двух трудах он преподает нам высший образец для всякого вдохновенного творчества…