(Рассказано камергером Гурьевым 5/17 января 1807 г.)
XXXVIII
Старый граф Строганов недавно приобрел столовое серебро у одного петербургского торговца. Заплатив ему, он сказал:
— А теперь, мой друг, когда я тебе уже заплатил, скажи-ка мне, насколько ты меня обманул? Скажи по совести.
Торговец замялся.
— Я вижу, братец, что ты здорово меня надул. А почему бы тебе не остаться честным и не удовольствоваться разумной ценой?
— Так что тут поделаешь, господин граф, — ответил купец. — Я ведь русский.
(Рассказано самим графом 5/17 января 1807 г. «Я хотел, — добавил граф, — побить его палкой за столь непочтительный отзыв о нашем народе».
Тем не менее он это рассказал, и все слушавшие смеялись.)
XXXIX
Прогуливаясь по Невскому проспекту, господин де Торси, француз, встречает господина де Растиньяка, гвардейского офицера, служащего в Аничковом дворце. Растиньяк приглашает соотечественника к себе в офицерскую комнату. Де Торси входит и видит какого-то господина, который вальяжно курит трубку.
— Что это за человек? — спрашивает де Торси.
— Это наш постоялец, который находится в нашей власти уже четыре с половиной года.
— Как так?
— Да, уже четыре с половиной года, как он здесь. Он служит в морском флоте. Его обвинили в растрате казенных денег и поместили сюда до суда, но поскольку целых двадцать шесть человек, имеющих орденские ленты и пансион, не заинтересованы в том, чтобы он предстал перед судом, его и не судят, и он проживает у нас. Каждый вечер мы отпускаем его к себе домой, а на утренней поверке он должен быть здесь.
(Де Торси, 5/17 января 1807 г.)
XL
Шестьсот тысяч рублей уходит на поддержание Петергофского дворца и садов. Кроме того, четыреста тысяч выплачивается тем, кто расходует еще тридцать тысяч [28]. (По словам одного министра, июль 1808 г.)
XLI
Каждый месяц для Екатерины II покупалось овощей на сумму в двадцать семь тысяч рублей.
За тот же месяц в счет на Царское Село было включено пятьдесят четыре тысячи пар цыплят.
Стол князя Потемкина обходился в пятьсот рублей ежедневно и обычно он был весьма плох. Нередко вино было просто невозможно пить.
Однажды, находясь в Царском Селе, великий князь Павел (впоследствии Павел I) слегка оцарапал ногу. Он показал царапину врачу, который посоветовал немного смазать ее салом. В тот день в смету был внесен пуд (тридцать восемь фунтов) сала, который оплачивался каждый день на протяжении трех лет.
(Весьма верный источник, август 1808 г.)
XLII
Коллекция гравюр, находящаяся в Эрмитаже, — самая прекрасная из всех, что существуют, но охрана крадет их нещадно. Даже перевязанные собрания калечатся, некоторые гравюры просто вырезают.
В настоящее время там работает один весьма уважаемый и честный художник, который и рассказал мне об этих милых проделках.
(Август 1808 г.)
XLIII
Недавно, просматривая расходную книгу своего имения, камергер Его Императорского Величества Власов обнаружил необычную расходную статью: «Пятьдесят рублей выделены губернскому врачу за то, чтобы он не осматривал больных».
Удивленный столь странной статьей, Власов попросил разъяснений.
«Сударь, — ответили ему, — в прошлом году, когда все боялись чумы, врач, присланный губернатором, повелел издать указ: как только он будет подъезжать к какой-нибудь деревне, всех больных в назначенный час надо выносить на большую дорогу для осмотра. Была полная неразбериха, некоторые умирали и все сильно мучились. Мы решили сделать подношение врачу, чтобы освободить его от этого осмотра. Предложили ему пятьдесят рублей, которые он и взял. Они включены в смету».
(Рассказано камергером Лавалем 1/13 сентября 1808 г. со слов его племянника господина Власова, недавно прибывшего из своего имения. [29])
28
Одна из приведенных цифр неверна, но, не зная, какая именно, мы не беремся ничего исправлять.
29
Князь Александр Белосельский и де Лаваль взяли в жены сестер Козицких. От первого брака князь Белосельский имел сына, умершего в молодом возрасте, и троих дочерей: Магдалину, Зинаиду и Наталью. Первая вышла замуж за Власова, вторая — за князя Волконского; обе умерли католичками.