Событий из жизни Христа рассказывают нам довольно мало, но самое основное и грандиозное событие — это, конечно, его мученическая смерть.
И тут мы видим, что сюда притянута целая масса мифов о богах–мучениках, о богах воскресших, легенды о которых существовали у многих народов. В повести о смерти и страданиях Христа переплелись такие вещи: с одной стороны, представление о Дионисе, Адонисе и иных богах, которые в известное время по легенде были убиты насильственным образом, были побеждены, после чего тьма объяла мир, но которые потом, через некоторое время, воскресли, а с другой стороны, чисто еврейское представление о том, что Мессия должен быть страдальцем, искупительной жертвой, что он должен своими страданиями спасти еврейский народ, искупить грехи всего человечества. Очевидно, что смерть этого героя должна была приобрести характер потрясающей трагедии. Поэтому все то, что мы находим у разных пророков, у Второисаии, Аггея5 и других, все это переносится в обстановку смерти Христа и переносится очень талантливо.
Евангелие рисует нам этот факт смерти и воскресения Христа чрезвычайно ярко и художественно. Описание трагической смерти Христа доходит до какой–то особенно величавой высоты и глубины проникновения, но по содержанию это та же самая легенда, которая была распространена повсюду, легенда о боге–мученике.
Не было города в Малой Азии и далеко за ее пределами, где бы ни говорили о боге, который убит и воскрес. Наш праздник плащаницы (страстная пятница) — не что иное, как повторение так называемых адонисий, в честь бога Адониса, про которого говорили, что он был убит кабаном, что тогда солнце закрылось завесой и настала тьма—сумерки жизни, — но потом он воскрес. Праздник этот был распространен в Греции, в Коринфе и в Малой Азии. Он начинался стоном и плачем, люди надевали на себя траурные одежды и раздирающим образом восклицали: «Адонис умер!» Это продолжалось три дня, в течение этих трех дней должен был соблюдаться строжайший пост. По прошествии их начиналась веселая музыка и пение, люди надевали лучшие светлые одежды и восклицали: «Адонис воскрес!» В то время как люди говорили, что Адонис умер, они носили его изображение в гробнице в виде мертвого, а на третий день ставили его во весь рост. Все это до такой степени похоже было на нынешний христианский праздник, что нельзя отрицать одинаковую основу их. Но в христианство вплетается еще и другая идея — идея об искуплении.
Таким образом, со всех сторон к этой христианской легенде притягивается масса разных легенд, так что можно сказать, что если бы Христа не было, а просто представители секты, верившей в Мессию, стали бы говорить, что Мессия уже пришел, если бы при этом они стали рассказывать о нем, как об идеальной фигуре, об идеальном образе, как о таком лице, каким должен бы быть Христос, то они рассказали бы приблизительно все то, что рассказывает нам евангелие. Настоящего фактического материала, по которому можно было бы представить себе этого прославленного бога–человека и как он жил, нет. По мнению эбионитских, чисто еврейских, ессейских христиан, Иисус воскрес и ушел к богу, но он скоро, не сегодня, так завтра, вернется, и вернется он уже в другом виде, в грозе и буре и будет судить живых и мертвых, он отберет тогда праведников для жизни вечной, а грешников пошлет в вечный огонь. Вот это сущность и основа того, что называется эбионитским христианством.
Когда христианство распространилось за пределы Палестины на другие города Азии, оно приобрело несколько иной характер. Когда еврейские христиане приходили в Антиохию или Дамаск и говорили: «Вы знаете, что у нас произошло? У нас появился Мессия; это был великий пророк, который принес с собой великое учение, он был за это осужден на смерть, умер, три дня лежал в гробу, а потом воскрес и в настоящее время находится на небе, но он скоро появится во второй раз 'w будет судить все человечество», — то всякий человек в Дамаске или Антиохии на это отвечал им: «Мы знаем этого бога, мы чтим бога, который умирает и воскресает». Это для них было одно из воплощений того, о чем они всегда думали, воплощение того бога, который страдает, который своими страданиями и муками дарует победу, который время от времени теряет силы и умирает и потом опять побеждает, воскресает для того, чтобы устроить настоящее счастье на земле. Эта легенда, это представление о боге, умирающем и воскресающем, присущи всем земледельческим народам.
Малоазиатские народы, поскольку они понимали Христа, меньше всего внимали тому, что он учил миру и любви, что он являлся учителем еврейского народа, который осуждал представителей палестинской церкви и т. д.; гораздо важнее было для них подтверждение их собственной надежды на то, что такой–то бог существует. Они говорили: «Да, вот это наш бог, который есть богсын, такой же бог, как бог–отец, создавший мир». О воплощении бога говорили также и аватары индусов. «В Иерусалиме, — говорили они, — опять появился бог во плоти на земле, и акт великой тайны этого умирания божества за людей повторил п дал обет, что скоро придет снова».
В таком виде Христос сливался со старым божеством солнца и приобретал характер существа полностью божественного. Это бог, он сошел на землю и принес жертву, это он и раньше всегда и везде повторял из века в век в других местах, повторял свою жертву за людей, а теперь он опять пришел в виде земного человека, дал обет, запечатлев его кровью, , и нам нужно только ждать его победы. Таково было новое полуязыческое христианство.
В дальнейшем ходе развития христианства выступает апостол Павел — это фигура исключительная, — мысли которого можно было проследить основательным образом в его посланиях. Некоторые из этих посланий действительно принадлежат ему как автору.
Тут мы видим новое расслоение христианства.
Христианство развивалось, главным образом, среди пролетариев, совершенно неимущих людей, по большим городам Малой Азии, Греции и Месопотамии, а также среди римского простонародья.
Христианство туго распространялось в деревнях. Наше слово «поганый» происходит даже от латинского слова paganus, что значит «деревенский». Так называли христиане деревенских людей, так как деревня в течение многих десятков и, пожалуй, даже сотен лет оставалась верна язычеству.
В крупных городах, где много пролетариев, много рабов, христианство имело большой успех; впрочем, позднее, когда, наконец, христианство проникло в деревню, оно укрепилось там больше, чем в городах, так что потом, наоборот, именно деревенское крестьянство сделалось оплотом настоящего христианского правоверия, В самих городах было значительное количество мелких собственников, тружеников, людей мещанского уклада жизни. Среди них христианство приняло несколько иной характер, чем у пролетариев. В то время как рабы и пролетарии относились совершенно отрицательно к труду, среди этих христиан–ремесленников развивались совершенно Другие идеи. Рабы и пролетарии говорили, что одна надежда на вторичное пришествие Христа, который даст окончательное избавление и устроит суд Христов, мир весь погибнет, а начнется совершенно новая радостная жизнь — такова была основная мысль эбионитского пролетарского христианства, — и поэтому настоящая жизнь, как она есть, должна быть только подготовкой к этой будущей жизни; в этой жизни не нужно ни к чему стремиться, а нужно только ждать «жениха», который грядет в полуночи, причем никто не знает, когда он придет, поэтому блаженны не Марфы, а Марии, т. е. те, которые ни о чем не беспокоятся, а ждут только второго пришествия Христа. Тогдашним пролетариям действительно нечего было делать, это был класс совершенно обездоленных людей.