Тогда совершается великая мистерия. Бог пришел в мир для того, чтобы взять назад свою супругу Софию. Симон говорил, что он–то и есть бог, пришедший в мир, чтобы спасти Софию. Он выбрал в Тире очень красивую проститутку и заявил, что она — воплощение Софии и что их соединение, их брак и есть мистическое изображение и завершение искупления тела.
Так что в то время как христиане имели один миф о сыне божьем, который пошел в мир и был распят на кресте и этим своим распятием искупил мир, и в этом факте концентрировался весь гигантский переворот победы добра над злом, в то же время то же божество представлялось в виде величественного старца Симона, который на каком–то рынке рабов встретил Елену и вот берет ее на свою колесницу и говорит: бог обрел потерянную душу, и теперь начинается процесс освобождения вселенской души, скованной плотью.
Его, конечно, могли спросить, почему это такой процесс на деле не начинается? Но то же самое могли спросить и у христиан, так как, несмотря на то, что Христос три дня пролежал во гробе, воскрес и вознесся на небо, от этого ничего, по–видимому, не изменилось. Но, тем не менее, христианство победило это учение и отбросило, — память Симона была предана проклятию. Но отдельные философские, художественные и романтические умы заразились этой идеей или родственными, такого рода мистикой, с этой Софией, премудростью божьей. О плененной душе мира вы можете прочесть и у Владимира Соловьева16, который, таким образом, этой стороной своего учения, по существу говоря, является как бы учеником Симопа, потому что в христианство коренном София не играет большой роли. Чтобы это было какое–нибудь определенное существо, поглощенное миром, этого вы ни в каком катехизисе не найдете.
Второй интересный уклон, на котором я хочу остановиться, было писание Оригена. Один из великих христианских учителей, Ориген развил учение, которое очень многим нравилось, но которое церковь осудила, хотя Ориген до сих пор считается великим учителем церкви. Сущность его учения заключается в том, что мир, в котором мы живем, есть ад, что огонь, в котором горят души, есть то пламя страстей, которые мы все переживаем, что отпавшие ангелы вместе с Люцифером17—это и есть мы, люди. Мы в свое время отпали от света, отпали от бога и, отпавши, оказались плененными этой самой гнусной материей. Это мы — бесы, и для того, чтобы нам перестать быть бесами и вырваться из этого пламени страстей и из темницы тела, необходима аскетическая подвижническая жизнь, необходимо отказаться от всякого рода плотских удовольствий и жить исключительно умственной жизнью, в постоянном экстазе, в постоянном подъеме, в постоянных мыслях о боге. Вот тогда только возможно спасение. Между прочим, сам Ориген был скопец, так что скопческие секты очень часто опираются на учение Оригена. У Оригена Логос играет большую роль.
У языческих и христианских учителей всей этой полосы, начиная с III века, постоянно встречается это понятие «Логос». Для того, чтобы легче понять, что оно из себя представляет, может быть, лучше всего изложить неоплатоническое учение. Языческий мудрец Плотин18 говорил, что бог — это абсолют, т. е. вечное благо и вечный покой, что у него никакого отношения к миру быть не может. Та сила, которая создала мир и которую он называет Демиургом, не может быть богом. В самом деле, станет ли бог пачкаться в материи, делать какое–нибудь солнце или землю? Для чего это ему, когда он в себе носит вечный свет и вечную самодовлеющую мудрость? Как, говорит он, вы воображаете, что бог, которого мы представляем себе, как нечто абсолютное, самодовлеющее и блаженное, может что–то делать, что–то строить? Если бы вне бога было что–нибудь, что его интересовало бы, он перестал бы быть богом. Он есть абсолют, он есть всесовершенство и поэтому никакого отношения к чему–либо вне себя не может иметь.
Этот мир может тянуться к богу, но бог сам в себе пребывает, и нет ничего общего между этими двумя мирами, светлым — богом и темным — действительностью. Но мы чувствуем, что нас притягивает к богу, говорит Плотин. Что это значит? А это произошло потому, что мир сам построен пирамидально. Самое противоположное богу — это абсолютное зло, абсолютная косность — материя. Там, вверху — дух во всей его чистоте и потому подвижный, а тут косная материя и потому неподвижная. Но между ними тянутся как бы силовые линии. Бог тем самым, что он существует, излучает из себя силу и порождает зоны19, которые, как золотые нити, тянутся от него к небытию, материи. Сам бог равнодушен к миру, но рядом с ним есть нечто совпадающее с его сущностью, которое обращено к миру. Та сторона бога, которая обращена к миру, это есть божественная премудрость. Бог довлеет себе, но он все постигает, следовательно, он постигает и собственную противоположность — материю, хаос, небытие. Поскольку он это постигает, постольку это содержится в его уме, постольку в нем является как бы новое существо, которое обнимает собой мир внешний.
Это очень туманная философия, но тем не менее она сыграла в истории человечества большую роль. Вот эта вторая часть бога, которая обнимает мир, этот разум — Логос (это слово значит — знание), это и есть сын бога. Поскольку бог сам существует, это есть бог–отец; поскольку он мыслит, постольку он содержит в себе свою противоположность — мир, это есть сын — Логос. Сотворение мира—это акт, в котором бог представляет себе все миры. Когда он представляет себе их все вплоть до зла, это есть истечение из бога, истечение через Логос. Но, с другой стороны, раз этот мир истек из него, — в нем живет страшная тоска вернуться назад к безусловному божьему величию и благости. Вот эта тоска • мира вернуться назад — это есть вера, надежда, любовь, все, что есть хорошего в мире. И мы, конечно, можем в вере, надежде и любви прибегать к богу, но не можем постичь самого бога, он — абсолют и замкнут от нас. Мы можем постичь только это второе лицо, бога–сына, а то, что в нас самих живет, эта тоска по божеству, это есть как бы тень от света бога, это есть дух божий. Так у Плотина являются все эти три лица троицы.
Простой ум христианина до сих пор знал так: в Иерусалиме был распят Иисус из Назарета, он был великий праведник, он пострадал за грехи всех душ, и бог через него будет прощать тех людей, которые будут веровать в Иисуса Христа.
Скоро он придет судить живых и мертвых и установит царство правды для тех, кто в него верит и идет по его пути. Это просто. Но дальше начинается темная премудрость мудривших христианских бар: он сын божий, он предсуществовал, он—Логос… и т. д. Тут у всякого начинает кружиться голова. Простой человек этого не мог понять.
Между тем, под влиянием этих риторов и философов, церковь все более и более приходила к тому представлению, что тот, кто не знает истины про бога — погиб. Тогда они стали спрашивать: как веруешь, сын мой, как насчет троицы полагаешь, что это—один бог или три? Если спрашиваемый отвечал — я полагаю, что бог один, а не три, то его могли изгнать из церкви, а впоследствии таких людей жгли. Ну, а другой скажет — пусть их три: отец, сын и дух святой. И за это позднее жгли, потому что это тоже неправильно. Или возьмите другой вопрос. Если Христос — бог, то как понимать, что он сошел па землю и страдал? Разве бог может страдать? Нет. Значит он не страдал. Тогда одни говорят, что раз он не страдал, значит, делал вид, будто страдает. За это их жгли, потому что говорят: Христос был настоящий человек и мог страдать. Когда же ариане20 говорили, что Христос — человек, но бог сделал его равным себе за заслуги, за это опять жгли, потому что утверждали, что Христос был с самого начала веков бог.
Между тем, эти путаные догматы захлестнули церковь, эти споры несколько позднее, n V—VI веках, начали прямо душить ее, люди друг друга истребляли, жены расходились с мужьями, брат восставал на брата, целые народы вели между собой войны из–за того, чтобы определить, сколько в Христе было человечности, а сколько божества, или как понять, что под видом хлеба и вина мы принимаем его плоть и кровь. Из–за этого, как вы знаете, еще в XIV—XVII веках люди вели войны и отправляли друг друга на костры.