Так случилось с Нелли Спириной, школьницей из Вологодской области. Воспитанная дедушкой-фанатиком, Нелли большую часть времени проводила за чтением религиозных книг. Начитавшись их, в состоянии депрессии она повесилась, оставив записку: «Я не жалею, что расстаюсь с жизнью, скоро увижу господа бога и его мать — пресвятую Марию».
Депрессия не всегда возникает без видимых причин, как, например, при маниакально-депрессивном психозе или сходном с ним более легком заболевании — циклотимии. Депрессия может быть и реактивной, т. е. возникнуть под влиянием тяжелой психической травмы или чрезвычайно сложной житейской ситуации.
Вместо заключения
Шаман (у казахов — бахсы), знахарь, жрец, колдун, чародей, маг, волхв… Любое из этих названий служит для обозначения лица, якобы способного вступить в контакт со «сверхъестественной силой» и в той или иной степени влиять на земные события. Все они всячески подчеркивали «непостижимое», «таинственное» (т. е. мистическое) происхождение своих знаний и их будто бы полную недоступность для «непосвященных» соплеменников. Для отсталых народов знахарь или «колдун» — это не только врачеватель тела, он жрец богов, властелин душ и наставник во всем; он «промежуточная инстанция» между людьми и богом. «Колдуны» быстро научились использовать преимущества своего положения. Профессия жреца, шамана, знахаря и т. п. издревле была наследственной— так сохранялись выгоды от нее внутри семьи. Но от отца к сыну передавались и болезненные черты нервной организации, которые развивались в психическую болезнь в процессе исполнения сыном «колдовских» обязанностей. Вот почему «колдун» — это, как правило, человек ущербный в физическом и психическом отношении. Такие проявления ненормального психического состояния, как обмороки, состояние транса, каталептическая неподвижность и галлюцинации, особенно способствуют его авторитету.
«Для того, чтобы сделаться шаманом, — пишет крупный советский ученый Л. Я. Штернберг, — необходимо обладать особой болезненной организацией, крайней возбудимостью, наклонностью к экстатическим припадкам, подвергаться разным галлюцинациям и т. п. — словом, страдать той или иной степенью истеричности».
Об одном из казахских шаманов, бахсы Слямбеке, личности психически неполноценной, склонной к депрессии и галлюцинациям, рассказывается в книге К. Ш. Шулембаева «Маги, боги и действительность». После смерти своего отца-бахсы Слямбек не хотел перенимать его профессию. Но через некоторое время стал чувствовать беспричинную слабость, тоску, впадал в крайне подавленное настроение, доводившее его почти до сумасшествия. Ему стало чудиться, что его посещают и преследуют духи. Его настроение передалось жене и детям. Они не могли спать, их мучили кошмары. Выскакивая ночью из юрты, они кричали, что их кто-то преследует, но кто именно, сказать не могли. Иными словами, у всей семьи разыгрался типичный внушенный (индуцированный) психоз. Слямбек же считал, что его преследуют духи, оставшиеся не у дел после смерти отца. Измученный болезнью преследования, Слямбек однажды случайно взглянул на отцовский кобыз, который тут же якобы сам по себе слетел со стены и ударился в лицо сыну покойного бахсы. Так объяснял Слямбек, почему он стал бахсы.
Старшее поколение любого народа хранит в памяти немало подобных «рассказов», и мы не будем их здесь умножать. Повторим лишь, что веру в добрых и злых «духов» породила фантазия наших первобытных предков, не умевших объяснить действия сил природы и явления общественной жизни. Прошли тысячелетия до той поры, когда разрозненные знания отдельных светлых умов стали складываться в науку. Но тысячелетия — срок более чем достаточный, чтобы среди народных масс укоренились суеверия: напомним, что дорога к знаниям в течение многих веков трудовому люду была наглухо закрыта. Эксплуатировать невежественных людей легче, чем знающих, потому служители всех религий всегда противодействовали (и сейчас, где возможно, это делают) распространению знаний в массах — ведь высшее духовенство само принадлежало (а в буржуазных странах и сейчас принадлежит) к правящим классам, к эксплуататорам. Сожжение «ведьм» и «колдунов» на кострах отнюдь не означало борьбы христианства против суеверий, порожденных невежеством. Ведь господствующая церковь возводила на костры, истязала в камерах пыток и крупнейших ученых, и так называемых еретиков (людей, чьи религиозные воззрения не совпадали с церковными), одних психически больных объявляла «колдунами» и «ведьмами», других (тех, которые своей болезнью содействовали прославлению церкви) причисляла к лику «святых». Все это означало только одно — церковь боролась за непоколебимость своей власти над людьми, за сохранение богатств и привилегий, не гнушаясь никакими средствами. Потому и душевные болезни использовала для укрепления своих позиций.