«Таким образом, мы снова возвращаемся назад под иго церкви и государства. Правда, что эта новая организация, основанная идеалистами, философами и учеными, не обязанная своим существованием, подобно всем старым политическим организациям, «милости Божией», но поддерживаемая на этот раз мнимой волей народа, не будет больше называться церковью, а будет называться школой. Но кто же от этого выиграет? На скамьях этой школы будут сидеть не дети; нет, там будет вечно пребывать хронически несовершеннолетний ученик, никогда, по общему признанию, не будущий в состоянии сдать свои выпускные экзамены и возвыситься до уровня своих учителей и обходиться без их муштровки: этот ученик — народ. Государство не будет более называться монархией; оно будет называться демократической республикой, но тем не менее оно будет государством, то есть, опекой официально и систематически организованного меньшинства компетентных людей, гениальных, талантливых или добродетельных, которые будут блюсти и направлять поведение этого большего, неисправимого и ужасного ребенка — народа. Профессора школы и чиновники государства будут называться республиканцами; но они тем не менее будут опекунами и пастырями, а народ останется тем же, чем был и до сих пор, то есть стадом. А где есть стадо, там непременно должны быть и пастухи, чтобы стричь и пожирать его».
А Поль Адан в своем ответе на анкету журнала — «Mercure de France» рисует будущее религии в таких положениях:
«1) Все религии прошлого были лишь ступенями единого откровения; 2) тайный смысл вульгарных легенд — наука; 3) воздвигнем храм–музей всему целому тех верований, благодаря которым человек развился из полного страхом антропоида до синтетически мыслящего ученого; 4) в этих пантеонах восстановим старый культ, своего рода благодарственную мессу универсальным силам; 5) так как самый древний культ посвящен был солнцу и огню, а самое новое откровение заключается в том, что источник жизни это движение — свет — теплота, то воздвигнем молнии, истолкованной священником–физиком, логический, т. е. лабораторный культ; 6) на основании биологии наши проповедники будут говорить с кафедры о морали и солидарности; 7) для большего удобства постараемся одеть эти проповеди и церемонии насколько возможно в родные для нашей расы формы католического культа. Такая религия кажется мне вполне приемлемой и отвечающей нуждам нашего времени, Она будет иметь прекрасное влияние на ум и этику толпы. Если бы я воскрес через сто лет, я не удивился бы, найдя этот культ господствующим.»
Покорно благодарим. Скажите, читатели, разве это не похоже, как две капли воды на то, чего боялся Бакунин?
Буржуазии нужна неоспоримая иерархия, для этого нужно установить иерархию и в природе. И вот человек будет коленопреклонно молиться («родная нашей расе форма католического культа») — движению, свету и теплоте. На мой взгляд молиться петуху, собаке, корове было рациональнее. У тех хоть чуточку разума есть. А то теплота, — вот так идол. И человек будет склонять свою голову, полную мозгом, этим драгоценнейшим продуктом мучительной эволюции, перед теплотой, являющейся в цепи других явлений, элементарнейшей формой проявления той самой энергии, которая достигла своей сложнейшей и тончайшей формы в функциях мозговой коры. Нет, мир не монархия, где рабы–люди должны были бы склоняться и благодарить Господа, и не республика, где царят свет, теплота и прочие важные сенаторы, перед которыми маленькому человечку надо бить челом. Мир — анархия, мир — борьба несвязных стихий, мир — хаос, который мечется и в котором силы в цепкой борьбе находят постепенно свое место, воюя, наступая, разрушаясь, изменяясь. Вот почему мир жесток — это борьба без пощады. Вот почему мир прекрасен — это стихийное сосуществование победоносных форм, смогших ужиться друг с другом в пространстве. Мир — это высшая форма демократии — это «carriere ouverte aux talents», как говаривал Наполеон. И солдатик — человек хочет быть генералом, он тянет руку к маршальскому жезлу и императорской короне. На меня человек производит впечатление гения, возникающего из мук и смятения плодоносной анархии, как гении рождались в беспорядочных, жестоких, прекрасных и культурно стимулирующих общинах Эллады и раннего Возрождения.