Всю чувственную красоту природы человек создает своей симпатией. Если природа живет, играет, страдает, это значит, что уже богат человек, уже может осыпать ее алмазами своей души.
Грек так живо чувствовал эти вложенные им в природу настроения, что природа отдавала ему их назад в образе просветленных людей.
Итак, обожествляя природу, грек очеловечил ее, за человечность её он ее обожествил. И таким образом обожествил самую человечность. Но как? Природа помогла ему постичь человеческое в его идеальном развитии. Человекоподобное существо, гнев которого выражается бурей моря или грозой неба, конечно бесконечно могучее человека земли: какое огромное величие сильной жизни, но все же человеческой, рисует Гомер, говоря: и во знаменье черными Зевс помывает бровями; Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида Окрест бессмертной главы, и потрясая Олимп многохолмный.
Так же точно красота божества, скрывающегося за зарей, за весной, за проникающий мир любовью, мудрость, скрытые за равномерным движением светил — должны превосходить красоту, мудрость земного человека. Природа грандиозным размахом, который она давала своими проявлениями вложенной в нее человечности, помогла людям создать представление о человечности в высшей потенции, создать идеал человечности и великую, радостную мораль: «подражай богу», что у грека означало: развивайся.
Но красота природы имеет еще другую сторону. Для того, чтобы человек мог воспринимать вообще, а тем более легко воспринимать сложное многообразие, а ведь природа чрезвычайно сложна в своем многообразии, — необходима наличность в этом многообразии единящего принципа. Только порядок испытывается, как красота.
Грек обожествил силу элементарных частей природы, яркость и чистоту их проявлений, потому что он симпатически чувствовал счастье полной, элементарно сильной жизни. Но он обожествил также и порядок в природе, уже в глубокой древности назвав ее космосом, рано уподобив ее музыкальному созвучию — гармонии. Сумев усмотреть порядок в природе (в значительной мере опять таки внесенный им самим в жажде постичь и эстетически обнять окружающее, ибо космос грека был мало похож на наш научный универс, это было художественное упрощение вселенной), — грек обожествил его за открываемую им возможность любоваться этим чудным многообразием. Он обожествил его и потому, что представление о порядке будило в нем представление о величавом покое, бесстрастном, безболезненном существовании богов. Беспорядок — это очевидно борьба, муки, потуги, несовершенство. Порядок — покой, блаженство, совершенство. Чем больше росла идея космоса, тем дальше отодвигались страстные, силою своею прекрасные боги Гомера, тем более обожествлялись черты их покоя. Олимпийцы становились бесстрастными, мощно разумными, сильными, но уже решившими все свои задачи, застывшими в разгаданном совершенстве. Бури мира, страдания организмов остались у подножия Олимпа. Они — результат несовершенства материи, конечно чуждого божественности начала, начала беспорядка, еще не совсем убитого, закованного силами порядка.
Подражай богу — стало означать: возвышайся над страстями, цени выше всего порядок, подчиняй его извечным законам отнюдь не божественные движения твоего немощного, слишком человеческого сердца. Религия гармонии, аристократическая религия консервативной планомерности и прекрасной добровольно принимаемой иерархии — восторжествовала с Аполлоном, богом пришлым, но преобразованным и полюбившимся аристократически консервативным дорянам.