Третий пример — христианский догмат "непорочного зачатия" Иисуса Христа девой Марией. Можно было бы сказать, что этот догмат порожден желанием — сознательным или стихийным — показать всем, что спаситель не был обыкновенным человеком, что он и родился не так, как все люди. Это, конечно, так, тем более что аналогичные поверил о рождении тех или иных выдающихся личностей сверхъестественным путем известны у очень многих, если не у всех, народов: от древних египтян и римлян до китайцев и индийцев. Но все эти примеры не объясняют, откуда же взялась сама вера в возможность для женщины забеременеть без участия мужчины. И корни этой веры нельзя понять, если не знать, что зародилась она, как показывает этнографический материал, в глубокой древности, в эпоху группового брака, когда вообще роль мужчины в рождении ребенка была или вовсе неизвестна или понималась людьми весьма туманно; первоначально она принимала форму представления о тотемической инкарнации.
Из всего сказанного следует, что отыскать земные корни того или иного религиозного представления или обряда далеко не всегда легко; подчас это и вообще не удается. Но не удается не потому, что этих земных корней нет, а потому, что они частенько бывают запрятаны в глубокой толще исторического прошлого. Очень часто простой недостаток фактических сведений либо недоброкачественность и ненадежность имеющейся информации мешают нам найти истоки того или иного верования, догмата, ритуала. В этих случаях приходится до поры до времени довольствоваться предположением (ни в коем случае не выдавая его за установленную истину) или даже просто оставлять вопрос открытым.
Так, беря один пример из очень многих, было бы трудно при настоящем состоянии наших знаний объяснить, почему народы континентальной Восточной Азии — китайцы, монголы, маньчжуры и др. — издавна почитали небо в качестве верховного божества, а, например, японцы — не небо, а солнце. Однако и в этом, и во многих других аналогичных случаях наше незнание причины вовсе не означает, что такой причины не было: дело лишь в недостаточном уровне наших фактических знаний в настоящее время. И таких случаев очень много. В этом смысле можно сказать, что перед историком религии непочатый край работы.
Влияние религии на общественное бытие
Обратимся к другой стороне дела: к влиянию религии на различные стороны жизни людей, в том числе и ее материальные основы. Влияние это бесспорно велико, но оно всегда производное, вторичное, а не первичное. В буржуазной науке можно найти сколько угодно попыток объяснить именно воздействием религии самые различные явления общественной и материальной жизни людей. Из религиозно-магических представлений выводили и искусство (Кюн), и семейно-брачные нормы (Фюстель де Куланж), и происхождение государства (Фрэзер), и первобытную технику (Прейсс), и обычаи носить одежду (Гелльвальд), и чуть ли не язык (Марр). Но у этих фантастических теорий сейчас, пожалуй, и нет защитников. Только погребальные обычаи и сейчас еще многие объясняют как порождение религиозно-магических представлений, хотя это едва ли правдоподобнее, чем предположения о таком же происхождении брачных обычаев или государственной власти. Но, если магические и религиозные верования и не могут рассматриваться нами как первичные причины возникновения тех или иных общественных институтов, мы никак не можем отрицать, что они на них влияют. И именно исследование того, как влияла и влияет религия на искусство, знания, мораль, право, общественный быт, экономику, политику и пр., — исследование этого составляет вторую и не менее важную задачу любого серьезного изучения религии.
Хотя в этом отношении многое еще предстоит исследовать, однако некоторые, обобщения можно сформулировать и теперь на основе изложенного выше фактического материала.
Религия и искусство
Взять хотя бы воздействие религии на область художественного творчества. Оно отчетливо видно на всех ступенях исторического развития: от верхнепалеолитической пещерной живописи до современных картин на церковные сюжеты. Значит ли это, что именно на религиозной основе зародилось искусство? Конечно, нет. В какой степени и в каких случаях вдохновлялись и вдохновляются художники религиозными эмоциями или идеями — это должны исследовать сами искусствоведы. Но то, что уже известно из их исследований, свидетельствует против мнения о положительном, полезном влиянии религии на искусство. Скорее наоборот: религиозные представления сковывают художественную фантазию, догматы угнетают свободный художественный порыв. Достаточно вспомнить несколько примеров. В верхнепалеолитических пещерах прекрасные реалистические изображения животных (лишенные религиозно-магического элемента) встречаются рядом с уродливыми и беспомощными фигурами фантастических существ — последние явно выражают какие-то религиозные представления, возможно тотемические. У современных австралийцев такие же реалистические изображения животных контрастируют с примитивными, лишенными всякого художественного значения тотемическими фигурами и символами. В египетском искусстве настоящий художественный стиль встречается лишь в тех произведениях, которые не связаны ритуально-религиозным каноном (например, статуэтка писца). Греческое искусство развивалось и совершенствовалось по мере освобождения от традиционно-религиозной условности. То же видим мы в европейском искусстве эпохи Возрождения, где религиозные сюжеты остались лишь как форма и предлог для художественного воплощения совсем не религиозных идей (Рафаэль, Тициан, Микель-Анджело и др.). Это же касается европейской музыки, в которой религиозные сюжеты (церковная музыка Баха, "Реквием" Моцарта и др.) служат лишь оболочкой для выражения чисто человеческих чувств и идей.