Не только для массъ, но и для людей съ гораздо болѣе высокимъ уровнемъ образованія, нельзя найти болѣе доступной и болѣе вліятельной формы воплощенія нравственной идеи, какъ религіозный авторитетъ.
Если исключительные философскіе умы въ состояніи создать себѣ нравственныя представленія и помимо этого основанія, то, во первыхъ, это не можетъ быть удѣломъ всякаго; а во вторыхъ, представленія эти удовлетворяютъ чрезвычайно мало даже самихъ философствующихъ людей, всегда сознающихъ нѣкоторую непрочность и условность найденной ими почвы.
Во всякомъ случаѣ, не вдаваясь въ подробные психологическіе и историческіе доводы о незамѣнимости религіознаго начала для громаднаго большинства людей, что было бы здѣсь не совсѣмъ умѣстно, мы считаемъ нужнымъ заявить, что нашъ личный жизненный и педагогическій опытъ привелъ насъ къ непоколебимому убѣжденію въ этой истинѣ.
И такъ, по мнѣнію нашему, школа должна быть прежде всего основана, какъ бревна дома на своемъ фундаментѣ, на религіозной нравственности. Но формы и пути, которыми школа должна проникаться этою религіозною нравственностью, бываютъ не всегда одинаковы.
Въ другихъ странахъ, особенно лютеранскихъ, есть готовая рать для проведенія религіозной нравственности въ школу — ихъ просвѣщенное духовенство.
Но у насъ, къ великому стыду и несчастію нашему, духовенство наше, говоря искренно, ни въ какомъ смыслѣ не можетъ считаться воплощеніемъ религіозной нравственности и органомъ, способнымъ привить къ народу привычки этой нравстаенности.
Наше духовенство, за нѣкоторыми, конечно, отрадными исключеніями, взятое какъ цѣлое сословіе, какъ общій типъ, дѣляется представителемъ и проводникомъ въ народную массу не религіозно-нравственныхъ истинъ и вкусовъ, и внѣшней механической обрядности, иногда чуждой самымъ основнымъ идеямъ христіанства. Наше грубое и полуязыческое духовенство, проходя само темную школу грубости и тупости, не вноситъ въ жизнь народа никакого духовнаго совѣта, не возвышаетъ нисколько сердца и мысли массъ отъ привычныхъ имъ матеріальныхъ интересовъ въ идеальныя области любви и правды.
Наиболѣе дѣятельные представители духовенства стараются укоренить въ народѣ, по крайней мѣрѣ, православную церковность; но только рѣдкія исключенія посвящаютъ себя дѣлу истинно христіанскаго воспитанія душъ, въ высокомъ смыслѣ Христова ученія.
Если вручить нашу зарождающуюся школу теперешнему духовенству, то въ ней очень скоро не осталось бы даже отдаленнаго намека на религіозно-нравственныя начала, точно также, какъ не осталось слѣда ихъ въ семинаріяхъ и духовныхъ училищахъ.
Язычески-грубое отношеніе къ религіи, крайняя матеріальность взглядовъ и вкусовъ, схоластическое притупленіе ума, замѣна лживою риторикою искренности чувства и правды знанія, наконецъ, униженіе въ себѣ человѣческаго достоинства — вотъ неизбѣжные плоды бурсацкихъ вліяній, гдѣ бы и подъ какимъ бы титуломъ ни появились они.
Мы слишкомъ давно и слишкомъ близко познали ихъ и страдаемъ отъ нихъ, чтобы еще могли сомнѣваться въ этомъ въ настоящую минуту.
Но носителями религіозной нравственности вовсе не необходимо должны быть одни священники.
Мы, конечно, сами бы стояли за врученіе духовенству народной школы, если-бы наше духовенство переродилось въ своихъ глубоко укорененныхъ свойствахъ, если бы вмѣсто жреца православнаго капища, униженно звенящаго кошелькомъ и жадно обирающаго пироги, мы вдругъ увидали бы просвѣщеннаго наставника народа въ благочестивой жизни и благочестивыхъ помыслахъ. Но, не имѣя въ своихъ рукахъ возможности пересоздать существующія условія, мы можемъ обратиться къ тѣмъ молодымъ и новымъ силамъ общества, которыхъ будущее еще всецѣло зависитъ отъ насъ, которые еще не успѣли укоренить въ себѣ никакихъ качествъ, препятствующихъ выполненію ими нравственно воспитательныхъ цѣлей.
Сословіе учителей, образующихся въ учительскихъ семинаріяхъ, школахъ и другихъ педагогическихъ разсадникахъ, кажется, ближе всего подходящимъ къ этой потребности нашего народнаго образованія; сосредоточить самыя заботливыя воспитательныя условія на приготовленіи народныхъ учителей — вполнѣ возможно даже при наличныхъ педагогическихъ силахъ нашихъ, даже при нашихъ наличныхъ денежныхъ средствахъ.
Можно сказать, не преувеличивая, что каждый дѣльный воспитанникъ учительской семинаріи есть уже самъ по себѣ готовая народная школа. Стоитъ только приготовить достаточный составъ учителей, исполненныхъ трудолюбія и нравственныхъ вкусовъ, и задача народной школы рѣшена однимъ этимъ фактомъ. Поэтому уставу нашихъ народныхъ школъ невозможно замалчивать, какъ о чемъ-то стороннемъ, объ учительской семинаріи и ея многообразныхъ связяхъ съ народною школою, какъ это дѣлаетъ уставъ 1874 г.