В прихожей раздались громкие голоса. Дверь распахнулась. Паранорм стремительно вошел в горницу, сметя вестового в сторону одним движением. Дан удивился:
— Ник? Почему ко мне? Что-то экстренное?
Право свободного входа касалось только Здравко, и никого иного. Сигнал тревоги от паранорма передавался дежурному отряду караульщиков, минуя вождя. Если Ник примчался к Дану — случай требовал немедленного рассмотрения. Но паранорм заявил:
— Это не по тревоге!
— Тогда позже. Я занят, время неурочное. Свободный прием через два часа.
— Знаю, только вопрос неотложный! — Настаивал паранорм.
Вождь кивнул:
— Говори.
— Я расторгаю наше соглашение. Никаких предупреждений с моей стороны не будет, караульте сами, — отчеканил Ник.
Дан прикинул варианты: «Все знают, чужак держится в поселении только прихотью вождя. Выставить отказника за ворота немедля — эффект нулевой. Если обязанности не дать, и не выгнать, то Ник сам придумает компенсацию, чтоб не нахлебником…»
Решив, что в таком раскладе ущерба ни авторитету вождя, ни репутации чужака не будет, он согласился:
— Договорились.
«Вот хитрюга! — Паранорм восстановил цепочку размышлений вождя, — а ведь прав, верно рассчитал…»
— Зайду через два часа. Ты от меня так просто не отделаешься.
И зашёл. Разговор начался с упрёков:
— Зачем бродяжек избили? Я для этого вас оповещал? Неужели сложно преградить путь, предупредить по-доброму, чтобы не лезли на поля? А ты окружил и зарубил!
— Не всех, а кто за оружие схватился, — уточнил вождь, — всего семерых. Остальных плетями прогнали. Кстати, две пары к нам пришли, я их в Игуменку направил. И раз на то пошло, не твоего ума дело, какая у нас военная доктрина, — он щегольнул недавно вычитанным термином.
— Доктрина? Смотри, какой стратег выискался! Думаешь, если в вашем болоте твоя кочка самая высокая, ты громче всех квакаешь, то уже всегда прав? Уже всё знаешь?
Вождь замолчал, стиснул зубы, а Ник горько продолжил:
— Как слепец бредешь, ни начала, ни конца дороги не видя…
Вошла Лада, закончившая приём больных:
— Опять сцепились? Данчик, там еще четверо ждут. Некрасиво регламент нарушать, а вы не десять минут воюете, явно. За ужином доспорите, — и выдворила Ника укоризненным мыслеобразом: «покачивание пальцем, Ник и Дан — малыши в коротких штанишках, швыряются песком».
Паранорм прислал ей коротенький ответ: «Не переживай, мы помиримся». Но Лада не поверила в такой исход, она знала своего мужа гораздо лучше, нежели Ник. Не напрасно ведь Дан несколько минут кружил по комнате, успокаиваясь и негромко шепча стихотворные строки:
— Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны…
Вождь закончил прием, уделив каждому посетителю установленное время. Но переворачивая склянку песочных часов, возвращался к спору с паранормом. Этот сильный мужчина обладал неведомыми Дану знаниями и постоянно удивлял широтой кругозора. Здесь крылась причина чуть не ангельского терпения вождя, который с прочими неслухами особых церемоний не разводил.
«Может, он прав? Я варюсь в собственном котле и делаю ошибку за ошибкой? — Терзал себя примитивист и всё ближе подходил к неприятному для самолюбия выводу. — Надо признаваться, что мало знаю».
Садясь ужинать, он решил зайти издалека:
— С бродягами — чистая случайность, не успели перехватить, отсюда и кровь. Этого уже не изменить, так что забудем, — но не преминул «лягнуть» паранорма. — Однако ты тоже хорош, торопыга! Я расторгаю наше соглашение, — передразнил вождь и закончил быстро, опередив Ника, — а это вовсе даже УСЛОВИЕ твоей жизни в общине.
— Не волнуйся, скоро уйду, — парировал Ник, — но за постой расплачусь, как только найду, чем.
Лада огорчилась, вмешалась в разговор:
— Ну что вы, ей богу, поладить не можете? Два умных человека, а общего языка не найдёте…
— Вот именно, — согласился вождь, — два медведя в одной берлоге не уживутся. Не лез бы ты со своими советами, а занимался наукой. С твоим умищем копаться в общинных проблемах, как микроскопом орехи колоть.
Ник поучающее парировал:
— Вообще-то на текущий момент общинные проблемы — самое важное. Это вопрос — быть или не быть цивилизации.
— Ух, ты, а я и не знал! — Делано изумился Дан. — Десять лет общиной занимаюсь, и вот ты мне глаза открыл, наконец.
Не обращая внимания на умоляющий взгляд жены, вождь жёстко отрезал: