— К туннелям?
— Угу. Не читала моей статьи в прошлом номере журнала? Первоначально здание музея возвели на болоте, которое невозможно было осушить. Потом в девятьсот одиннадцатом году тот музей сгорел, а на его месте построили нынешний, поверх подвалов старого. Нижний подвал огромный, многоуровневый… большая часть его даже не электрифицирована. Сомневаюсь, что кто-то знает там все ходы…
Дожевав последний кусок, Смитбек отодвинул поднос.
— А потом, как всегда, ходят слухи о Музейном звере.
Все, кто работал в музее, слышали эти истории. Ремонтники видели зверя краем глаза в ночную смену. Помощники хранителей, идя по тускло освещённым коридорам к хранилищам с образцами, видели его тень. Никто не представлял, что это за зверь и откуда взялся, но кое-кто утверждал, что несколько лет назад он убил человека.
Марго решила переменить тему.
— Рикмен всё ещё досаждает тебе? — спросила она.
При упоминании этой фамилии Смитбек скорчил гримасу. Марго знала, что Лавиния Рикмен, начальник отдела по связям с общественностью, наняла Смитбека написать книгу о музее. Договорились о доле музея в авансе и гонораре. Смитбек был недоволен условиями, но грядущая выставка обещала быть очень интересной, может быть, даже сенсационной, и благодаря этому тираж книги легко мог достичь шестизначной цифры. Для Смитбека сделка отнюдь не плохая, думала Марго, если учесть весьма скромный успех его предыдущей книги о Бостонском аквариуме.
— Рикмен? Досаждает? — Он возмущённо фыркнул. — О Господи. Чего ещё можно ждать от неё? Послушай, я хотел тебе кое-что прочесть. — Он вытащил из блокнота пачку листов. — «Когда доктор Катберт подал директору музей идею выставки „Суеверия“, тот воодушевился. Такая экспозиция могла иметь не меньший успех, чем „Сокровища фараона Тутанхамона“ или „Семь уровней Трои“. Райт понял, что выставка сулит музею большие доходы и небывалую возможность получить финансовую поддержку города и правительства. Однако некоторые старые хранители сомневались: они сочли, что выставка будет отдавать сенсационностью». Смитбек прервался.
— Посмотри, что сделала Рикмен.
Он протянул Марго лист. Абзац был жирно перечёркнут наискось, на полях было начертано красным: «УБРАТЬ!» Марго хихикнула.
— Что тут смешного? — спросил журналист. — Она кромсает мою рукопись. Взгляни на это.
Он ткнул пальцем в другую страницу. Марго покачала головой.
— Рикмен хочет панегирика о музее. Вы никогда не сойдётесь во взглядах.
— Она доводит меня до бешенства. Чёркает всё хоть чуточку негативное. Хочет, чтобы я общался лишь с тем болваном, который оформляет выставку. Знает — он скажет только то, что одобрит Катберт. — Журналист заговорщицки подался вперёд. — Думаю, ты ещё не видела столь преданного начальству человека.
Тут Смитбек поднял голову и простонал:
— О Господи, вот и он.
Возле их стола появился несколько располневший молодой человек в роговых очках, державший поднос на блестящем кожаном портфеле.
— Можно подсесть к вам? — робко спросил он. — Кажется, свободных мест больше нет.
— Конечно, — ответил Смитбек. — Присаживайся. Мы как раз говорили о тебе. Марго, познакомься с Джорджем Мориарти. Это тот самый человек, который оформляет выставку «Суеверия». — И потряс перед ним своими бумагами. — Посмотри, что сделала Рикмен с моей рукописью! Единственное, чего она не коснулась, — тех мест, где я цитирую тебя.
Мориарти пробежал глазами страницы и посмотрел на Смитбека с почти детской серьёзностью.
— Не удивляюсь. Да и зачем вытаскивать на свет неприглядные подробности?
— Ну что ты, Джордж. Они-то и делают повествование интересным.
Мориарти повернулся к Марго:
— Вы аспирантка, занимаетесь этнофармакологией, так?
— Да, — ответила она, чувствуя себя польщённой. — Откуда вы знаете?
— Я интересуюсь этой темой. — Он улыбнулся и бросил на неё быстрый взгляд. — На выставке несколько стендов посвящено фармакологии и медицине. Я, собственно, хотел поговорить с вами об одном из них.
— Пожалуйста. О чём конкретно?
Она поглядела на Мориарти более пристально. Самый обычный сотрудник музея: среднего роста, чуть полноватый, с каштановыми волосами. Помятый твидовый пиджак серого цвета, как того требуют музейные правила. Вот только наручные часы имеют форму солнечных. И замечательные глаза за стёклами очков: ясные, карие, светящиеся умом. Смитбек подался вперёд и уставился на них.