Грохот в теле «ледника» утих, стена успокоилась, но людям теперь показалось, что кто-то сопровождает их внимательным взглядом, кто-то большой и тяжелый, как горы.
— Пошли назад, — произнес сквозь зубы Умбаа.
И они пошли, почти побежали. Но паутина догнала их, плыла так с минуту, — слова послышались тягучий шелест, неясные голоса, — и ушла вперед. Шелест и голоса исчезли.
— Излучение! — вырвалось у Вихрова. — Всюду излучение, и наша высшая защита не помогает. Понимаешь? Я не специалист в физике излучений, но здесь и не нужно знать много…
Умбаа молча согласился. Человек давно использовал в своей практике излучения, действующие на мозг и центральную нервную систему, излучения возбуждающие и успокаивающие, создающие и уничтожающие. Но могли существовать и такие, которые человек еще не постиг, которые не регистрировались земными приборами и тем не менее влияли на нервную систему, так же легко проникая через все барьеры и защитные поля, как луч света сквозь вакуум, и не исключено было, что космолетчики, сами того не ведая, открыли нечто подобное. Иного объяснения «давлению на психику извне» Вихров дать не мог.
Куттер{02} был уже рядом, он поблескивал в «окно» между двумя неровными каменными колоннами. Умбаа удержал заспешившего было Вихрова и указал вверх. Над скалами скользила паутина, удаляясь неспешно и беззвучно. Вскоре она затерялась в стороне «ледника».
Умбаа отпустил астрофизика и вслед за ним подбежал к быстролету. Его поразил цвет аппарата — бурый с оранжевыми потеками по кромке несущего диска. Он протянул руку к колпаку кабины, некогда хрустально-прозрачному, а сейчас матовому, изъеденному многочисленными ямками странной коррозии, и отдернул ее в недоумении.
— Не понимаю, — сказал он.
Астрофизик пнул ногой задранный край несущего диска и вздрогнул: металл съежился и распался на лохмотья. Накренившись, вся конструкция сползла со скалы и рассыпалась в рыжий и черный пепел, хлопья которого разлетелись в стороны. Умбаа нагнулся, растер в ладони щепотку черного праха, быстро выпрямился, хотел что-то сказать, но лишь судорожно сглотнул. Абсурдная мысль пришла ему в голову. Аппарат выглядел так, будто пролежал на этом месте, по крайней мере, сотню тысяч лет! Вернее, он выглядел бы примерно так же, если бы пролежал… Но этого не могло быть!
— Ерунда какая-то… — тоскливо произнес Вихров.
Умбаа завороженно смотрел на то, что час назад было летательным аппаратом, и вдруг представил себе те восемьдесят километров, которые им предстояло пройти до десантолета, не зная ни точного направления, ни того, что ждет их в пути.
— "Ибо у нас, живущих ныне, есть глаза, чтобы удивляться, но нет языка, чтобы восхвалять"{03}, — глухо сказал он, поднимая руку и натыкаясь на блестящую ткань скафандра.
Город
Корабль продолжал мчаться над планетой, наматывая на нее очередной двадцать второй виток.
Росс с помощью самонастраивающейся аппаратуры исследовательского комплекса установил, что вся планета как бы покоится в коконе неизвестного поля, с легкой руки Реута названного тангирующим, или Т-полем. У полюсов оно опускалось воронками к поверхности планеты, и можно было предположить, что именно там находятся чудовищной мощности генераторы, создающие поле. Но Грант не рискнул заниматься их поисками. От Умбаа уже пять часов не поступало известий, и это не давало ему покоя. Если планета окажется населенной разумными существами, то сложность положения увеличивается во сто крат. Встреча с иным разумом никогда не представлялась землянам только лишь проблемой контакта, а его последствия для обоих сторон могли рассчитать лишь специалисты Института Внеземных Культур на Земле.
Грант в который раз ощутил на себе все бремя ответственности за судьбу незнакомых друзей с «Могиканина», за успешное выполнение основной задачи полета, за судьбу экспедиции, тесно переплетшуюся с его судьбой, за любое принятое им решение. Ибо в случае ошибки сможет ли он ценою своей жизни рассчитаться за жизнь и горе других?..
Только один раз Росс отозвал Гранта в сторону и спросил, чем грозит ему задержка выполнения основной задачи в случае осложнений?
— Ничем, — ответил Грант, с угрюмым интересом рассматривая жесткое лицо математика. — Единственное, чего я боюсь, так это вспомнить, что, кроме всего прочего, я тоже человек.
Росс смущенно склонил голову, понимая, что все его слова будут в этот момент лишними.
В зал примчался Реут и показал командиру объемный снимок того места на поверхности планеты, где совершил посадку десантолет Умбаа.