– Мы здесь отыскали-таки несколько местечек. Одно совсем не плохое, – сказал Малион, встречая Камрата. И будто извинился: – Правда, под завалом и глубоко под землёй… Едва нашли Но там есть всё! Похоже какое-то специальное помещение.
– Хо, хо! – По запаху нашли? – ехидно спросил Невлой. – Под завалом и глубоко?
– Не по запаху, а по грохоту, – засмеявшись, ответил Малион. – Авех провалился. Полез…
– Как он? – обеспокоился Зливан.
– Синяки набил. Отсиделся в закалочной.
– Нам всем в них отсидеться надо, – сказал Харан. – Но этих, – повёл он рукой в сторону опритов, – в первую очередь.
Завал от рухнувшего когда-то строения был, но поверхностный: балки, плиты, а под ними в подземелье вела обычная лестница, возможно, во время Оно подвижная, сильно замусоренная, но проходимая.
– Мы здесь немного почистили. Любопытный… мусор! – Малион отодвинул какой-то короб к стене. – Вот какая-то тара. Когда-то её не просто вскрывали, а рвали, вытаскивая содержимое.
Кемеш со всеми опускался вниз, и чем ниже, тем с большим нарастанием чувства окончательной потери прошлого – не было его у него! Хотя, смутно вспоминал он, с ним нечто подобное уже случалось. Это когда он, разочарованный бессмысленным бытием в родительском дуваре, впервые ушёл в оприты. Отец не понял его поступка и, встречая сына в предзимье, вернувшегося домой, старался, как можно меньше с ним общаться, да и вообще встречаться. Мать поступала как отец, и только после его смерти стала относиться более лояльно к увлечению сына.
Лестница всё-таки когда-то была подвижной, так как вела глубоко под землю. Ниже – меньше мусора. Сход с неё открывал большое помещение. Несчётное число мелких светильников, а они часто покрывали стены, пол и потолок, создавали иллюзию призрачности всему тому, что здесь находилось, в том числе людям и путрам. Вытянутая вперёд рука словно растворялась в воздухе.
Камрату долго не удавалось окинуть одним взглядом, как тут разместилась команда. Лишь слышен шум и говор.
– Здесь можно потеряться, – сказал он.
– Мы сюда пришли, был нормальный свет. Потом вот это. Но через блеск уже привыкнешь, – заверил Малион. – Это вначале всё плывёт перед глазами. До слёз.
Ф”ент при виде Кемеша поджал хвост и юркнул за Х”вьюсю, хотя Кемеш вообще ничего не видел. Взор его, куда бы ни падал, натыкался на яркий луч светильника, как будто специально встроенного так, чтобы ослепить вошедшего. Но всё это ему что-то напоминало, он даже вспомнил – видел совсем недавно во сне.
Все три закалочные были пока заняты молодыми дурбами. До них там уже побывали женщины. Лакоя положили рядом с одной из закалочных, а Селека к другой, да и остальных опритов решили пропустить в первую очередь. С ними занялись Харан и Невлой.
Пришло немного времени и Камрат смог основательно осмотреться – россыпь светильников перестала мешать тому.
В центре помещения полукруг раздаточных, на стыке стен и пола узкие скамьи или лежаки – их команда уже освоила и в том и другом назначении.
Навстречу Камрату поднялась Грения, доверчиво прильнула к нему.
– Здесь так хорошо, – прошептала она, хотя общий шум поглотил её слова, едва дойдя до Камрата.
– В закалочной была? – грубовато спросил Камрат.
– Да… Тебе тоже надо.
– Сначала их, – показал Камрат на незнакомых Грении людей. – На них самаберсы напали.
– Это… Ой!.. – округлила глаза и ещё ближе придвинулась Грения. – Большие птицы?
– Да уж. Людей много погибло.
Но Грению печаль Камрата не тронула, она была рада его близости. Они стояли в центре подземелья, обменивались краткими ничего не значащими фразами, забыв о том, что происходит вокруг них. Камрат чувствовал какое-то тепло, исходящее от Грении, оно умиротворяло. Вот только что в нём всё кипело, было в напряжении, одолевали какие-то заботы, а теперь смягчилось, ушло, уступив место безмятежности.
Кемеш с Лакоем покинули закалочные, восстановившие свойственную им бодрость и адекватного восприятия незнакомой обстановки, возникшей вокруг них. Лакой вообще долго не мог понять, где он и с кем, а Кемеш лишь сказал ему несколько мало объясняющих фраз. Чуть позже примкнувший к ним Селек тоже находился в полном неведении, а Поприн любил не обсуждать что-либо, а молча слушать. Впрочем есть и знакомые имена – Камрат, Свим, Ф”ент … Знающие… Но и женщины, дурбы, выродки. Все о чём-то говорят, что-то одни доказывают другим. Беспричинный смех. Мелькает Сестерций, а Ф”ент повернулся к ним спиной…