Капитан и владелец буксира объявил всем, кто желал его слушать, что 25 и 26 января он встречал неподалеку от волнореза Керкевиля огромное морское существо, передвигавшееся со значительной скоростью. Когда животное внезапно подняло голову из воды, она показалась ему похожей на лошадиную. А когда чудище появилось снова, в 150 метрах, так что стала чуть виднее шея, бравый моряк нашел в ней сходство с верблюжьей.
Вынужденные поделиться своими мыслями о природе существа по фотографии, три английских специалиста, и далеко не худших, в одной и той же «Дейли мейл» изложили свои воззрения по этому вопросу, в корне расходящиеся друг с другом. Доктор Берджес Барнетт, хранитель Дома рептилий Лондонского зоопарка, объявил, что речь, вне всяких сомнений, идет о небольшом ките, а доктор У. Т. Колман, хранитель отдела зоологии Британского музея естественной истории, предположил, что на снимок, должно быть, попала гигантская акула. Их коллега Мартин Хилтон счел, что это огромный тюлень.
Парижский музей естественной истории ограничился официальным сообщением, что 1 марта сего (1934) года на нормандский берег выбросило «сложно определимое существо». Направленный выяснить, что же там было выброшено на самом деле, доктор Жорж Пети прибыл утром 3 марта к скелету, который, по его словам, «представлял из себя на первый взгляд бесформенную массу сероватого цвета, которую сначала можно было принять за скалу, если бы она не была так вытянута в длину и, если бы не был так заметен позвоночник с кусками мяса и череп, голый и беловатый».
«Я тут же понял, - заявил доктор Пети, - что передо мной никакое не морское млекопитающее, как подозревали, а хрящевая рыба. С помощью людей, видевших животное до меня, я восстановил его общий вид. Первый отдел позвоночника еще сохранился, хотя оказался изрядно покалеченным; место второго, брюшного и анального позвонков, намного меньших, целиком утерянных, я смог обнаружить и также восстановить форму хвостового позвонка, отделить от прочих кости грудины. Метрах в 50 от туловища находилась груда фрагментов внутренностей, среди которых сохранился спиральный клапан, характерный для хрящевых, и красноватые дольчатые железы показались мне сначала яичниками, потом поджелудочными железами, но, как выяснилось, оказались селезенкой. Я собрал для отправки в музей несколько «доказательств», среди которых были череп и передняя часть позвоночника.
В итоге осмотра у исследователей создалось впечатление, что «монстр» из Керкевиля, - должно быть, гигантская акула. Известно, что точное определение вида акулы при отсутствии зубов и кожи невозможно. Они также были лишены ряда других данных, которые обеспечили бы нужные измерения, а также всех необходимых материалов для сравнения, так как даже череп, находившийся в нашем распоряжении, имел повреждения.
Тем не менее, библиографические изыскания и различные сопоставления позволили подтвердить то, что они полагали правильным с самого начала».
Как отрадно для зоолога, познакомившись с выводами по столь запутанному делу, узнать, что существуют в его области науки люди добросовестные, способные вынести ясное суждение, как нельзя лучше выраженное, каждый вывод которых сделан с большой тщательностью и осмотрительностью!
Доктор Пети, основательно допросив хозяина 117-го буксира, заключил, что живое существо имело прямое отношение к скелету, более искалеченному, нежели полусгнившему, и что, вероятнее всего, именно эту акулу, выброшенную на берег, и наблюдал моряк месяцем раньше. По его мнению, буксировщик рассмотрел только край головы рыбы и вообразил, что она держалась на длинной шее. Но, поскольку месье Пети уверял, что не видел спинного плавника - характерного органа, который трудно не заметить у акулы, плавающей на поверхности, - я лично склонен считать, что эта находка не имеет ничего общего с керкевилльской.
Скрупулезные комментарии доктора Жоржа Пети - образец «дедуктивного метода», которому мог бы позавидовать сам Шерлок Холмс.
«Я не считаю чем-то особенным, что в глазах неспециалистов гигантские акулы после гибели приобретают сходство с плезиозаврами, как только их касается разложение, - пишет доктор Эйвельманс. - Без сомнения, это обусловлено особой структурой их жаберных перегородок: они такой большой длины, что практически соединяются на спине, окружая разрезами всю шею. Эти акулы, образно говоря, живут как бы в полуобезглавленном состоянии. Как только гниение охватывает рыхлые ткани, весь жаберный аппарат легко отделяется, и вслед за ними отделяются челюсти и все мышечные волокна вплоть до начала грудных плавников так, что остаются крошечная черепная коробка и позвоночник, окруженный мышцами, - это-то и создает впечатление худой длинной шеи».