— Мам! — он не умел утешать плачущих женщин. Для него, мальчишки, это было непривычно и сложно. — Не плачь, мам! Ну, ты чего?
— Меня в магистрат вызывали, — выдавила мама. — Сказали, нужно слепок матрицы делать. Я говорила им, что мне еще почти десять лет положено, а они… Они даже слушать не стали… Сказали, что я уклонистка, и что мне должно быть стыдно…
Она снова зарыдала, а Мишка застыл, придавленный этой новостью. У мамы был рак легкого, и он вполне поддавался терапии. По крайней мере, она уже жила с ним пять лет и даже шутила, что унесет его с собой в Зазеркалье. Мишка был поздним ребенком, мама родила его в тридцать восемь. Ему только восемнадцать, а она так хотела дождаться внуков. Странное желание для современной жизни. Скорее всего, сказывалось воспитание, что она получила на далекой Родине, оставшейся теперь за Железным занавесом. В Германии внуков не жаловали, считая, что детей должны воспитывать их собственные родители. Так что случилось? Неужели страховка не покрывает лечение?
— Страховку в школе срезали, — мама, словно угадала его мысли. — Я слишком дорого обхожусь местному бюджету. Так мне сказали. Я… Я не знаю, что теперь делать.
— Мам, там неплохо вроде, — неуклюже утешил ее Мишка. — По телеку так говорят. И знакомые мои освоились там. Будешь звонить по Скайпу, какие проблемы?
— Ты не понимаешь, — мама горестно покачала головой. — Не нужна мне эта вечная жизнь. Я боюсь ее. Я не хочу ходить на работу еще миллион лет. Да и чем я там буду заниматься? Я же учитель. Кого я там буду учить?
— Там новые профессии дают вроде, — осторожно сказал Мишка.
— Я хочу прожить свою жизнь так, как мне ее дал господь, — воспаленными от слез глазами посмотрела на него мама. — Я же крещеная. Мы вспоминаем его, только когда нам плохо и страшно. А ОН смотрит на нас и плачет. Я верю в это. Куда меня хотят отправить? Это же ад, Мишенька! Вечная жизнь там, где живут одни старики и нет детского смеха — это ад. Понимаешь это, сыночек? Чистый, спокойный ад. Вот я живу ради тебя. Я радовалась твоим первым шагам, целовала твои сбитые коленки и гордилась твоими успехами в школе. Даже когда ты шалил, и я тебя ругала, то все равно гордилась тобой. Я часами смотрела на тебя, когда ты засыпал, и не могла наглядеться. Да я и сейчас иногда так делаю, если честно. А сейчас тебя хотят забрать у меня. Ради чего мне жить целую вечность, скажи?
— Сколько нужно денег? — нахмурившись, спросил Мишка.
— Две тысячи в месяц, — грустно улыбнулась мама. — Моя зарплата. Почти моя зарплата. Если мы будем жить на улице, перестанем есть и найдем где-нибудь еще сто марок, то я смогу покупать лекарство.
— Ого! — невольно выдал Мишка. — Так много?
— Разве ты не видишь, сынок, как много людей стало поминать господа? — исступленно зашептала мама. — Всем, кому скоро уходить в Зазеркалье, страшно. Людям нужна поддержка, и мы заново вспоминаем, каково это, верить! Как бы ни успокаивали нас власти и эти дурацкие шоу из Зазеркалья, я не хочу туда, не хочу! Не хочу!!!
Она почти кричала, и это резануло Мишку по сердцу. Мама очень редко повышала голос, и если это случалось, значит, все было совсем плохо.
— Не плачь, мамочка, я не позволю забрать тебя. — Мишка взял в руки ее голову и начал целовать щеки, по которым текли слезы. — Я что-нибудь придумаю! Я что-нибудь обязательно придумаю! А пока давай поедим. Я сейчас чай заварю.
Он достал из кухонного шкафа большой пакет с пищевыми гранулами и засыпал их в синтезатор. Первая программа — это для мамы, вторая — для него. У них была разная норма витаминов и микроэлементов. Синтезатор задумался и выдал два брикета. Сегодня он явно был в ударе, и брикеты вышли в виде сердечка. Видимо, искусственный интеллект, встроенный в кухонный агрегат, уловил настроение мамы и решил ее подбодрить. Мама грустно улыбнулась, оценив старания машины, за которую еще выплачивала кредит, и бездумно откусила, не чувствуя вкуса. Впрочем, тут его и не было. Натуральную еду в их районе не мог себе позволить никто. Даже в уличных кафе подавали что-то похожее, но посыпанное приправами. Свежая рыба? Мясо? Клубника? О чем вы? Такое Мишка видел только по телеку, в мамином сериале, где несчастная дочь миллиардера влюбилась в простого парня, ремонтировавшего ее кофемашину, а суровый отец стоял на пути их счастья.
Они пили чай, и все было почти как всегда. Как будто не было последнего разговора. Как будто не нужно будет идти в магистрат и сдавать проклятый слепок для сервера компании Бета. Мишке было проще. Матрицу школьников обновляли каждые полгода, и его это совершенно не беспокоило. Он, как и его ровесники, давно перестал улавливать грань между реальным миром и Зазеркальем.