«Я знаю, что нам нужно, — думал Шэм, когда обозленные офицеры разгоняли зачинщиков мыть сортиры. Ему уже доводилось слышать паровозные байки о том, как выпускать пар, когда напряжение на борту становится невыносимым. — Нам нужен Р & Р». А ведь еще совсем недавно он знать не знал о том, что эти два Р значат. Быть может, измученным бездельем людям нужны были Ром и Рыба. А может, Ролики и Решетки. Или Размер и Рифма.
Как-то пасмурным днем под сумрачными облаками Шэм сидел на крыше в компании сменившихся с вахты паровозных, которые стравливали жуков. Натянув между поручнями веревки, они соорудили арену; по ней, громко топая, кружили два сердитых насекомых. Это были жуки-танки, тяжелые переливчатые твари размером с ладонь; одиночки по природе, они становились драчливыми, когда их лишали любезного их натуре уединения, а потому идеально подходили для жестокой забавы. Однако теперь жуки мешкали, явно не испытывая желания сражаться. Владельцы подбадривали их, тыча горячими металлическими прутами сзади в панцирь, пока те не ринулись друг на друга, грохоча, точно две разгневанные пластмассовые коробки.
Наблюдать за поведением жуков было интересно, но смотреть, как беспощадно подначивают их хозяева, было совсем не приятно. А рядом другие уже держали наготове клетку с роющей ящерицей, на чьей морде застыла тревожная усмешка, характерная для рептилий. Были еще меркат и шипастая роющая крыса. Так что жуки выступали только на разогреве.
Шэм покачал головой. Конечно, жукам тоже приходилось сейчас несладко, и желания драться у них было не больше, чем у крысы или скального кролика, но, сколько бы Шэм ни раздражался из-за того, что млекопитающие вызывают у него больше жалости, чем рептилии и насекомые, поделать с односторонностью своего сочувствия ничего не мог. Он попятился — и врезался спиной в Яшкана Ворли. Шарахнувшись от него, он толкнул другого зрителя; вокруг недовольно заворчали.
— Куда это ты? — крикнул ему вслед Яшкан. — Смотреть кишка тонка?
«Нет, — подумал Шэм. — Просто нет настроения».
— А ну, иди сюда, ты, трус сопливый! — продолжал кричать Яшкан, и его крики подхватили Вальтис Линд и пара других любителей походя сделать кому-нибудь больно. Вслед Шэму полетели оскорбительные прозвища, неприятно напомнившие ему о школе. Он залился краской.
— Они пошутили, Шэм! — крикнул Вуринам. — Нечего дуться! Возвращайся.
Но Шэм ушел, размышляя о выслушанных только что оскорблениях, о жуках, бессмысленно калечащих друг друга в драке, и о других зверьках, безнадежно ожидающих своей очереди.
Они повстречали другого кротобоя; дизельный, как «Мидас», тот шел под флагами Роквейна. Команды приветственно махали друг другу.
— Куда этим охотиться на кротурода; разве только какой-нибудь зверюге жить надоест, и она сама напорется на их гарпун, — цедили на «Мидасе» сквозь зубы, прикрывая злословие улыбкой. Изобретательные поношения южного соседа еще долго служили развлечением команде.
Рельсы здесь были проложены так, что исключали тесное общение, в том числе обмен письмами и информацией. Поэтому Шэм с удивлением наблюдал за тем, как Гансифер Браунолл, угрюмая, татуированная с головы до ног вторая помощница капитана разворачивала охотничьего воздушного змея вроде тех, каких умели запускать на Кларионе, ее далекой и суровой родине.
«Что это она делает?» — думал он. Капитан прикрепила к змею письмо. Змей взмыл в воздух, как живой вырвавшись из рук Браунолл, и замер под клубящимися тучами верхнего слоя атмосферы. Повисев там, он кивнул раз, другой, третий и камнем упал на палубу роквейнца.
Через пару минут на мачте поднялся узкий треугольный флажок. Шэм долго глядел вслед удалявшемуся поезду. Он еще не в совершенстве постиг язык флагов, но этот сигнал был ему знаком. Капитан получила такой ответ: «Извините, нет».
Глава 4
Стоял холод, хотя и не столь беспощадный, как в Арктике. Шэм наблюдал за бурной жизнью обитателей подземного мира. В земле копошились крупные голые черви. Жуки величиной с ладонь. В корнях деревьев и останках ржавого железа и стеклянного утиля проживали лисы и бандикуты. Спускался туман, постепенно скрывая рельсы.
— Суурап, — сказал Вуринам. Паровозный боцман был сосредоточен, он примерял новую шляпу. Для него новую. Спрятав под нее свои черные волосы, Вуринам то сдвигал ее на затылок, то, наоборот, нахлобучивал на самые глаза, поворачиваясь то лицом, то спиной к ветру.