— На помощь! — Просипел Валерий, и его грудная клетка зашлась кашлем.
Добравшаяся до шеи болотная масса начала душить комиссара. Как мог, он задрал голову, хватая губами последние капли воздуха, с ужасом ощущая, как по волосам и подбородку взбирается к глазам и рту холодная жидкость.
Вот так он и умрёт? В холодных объятьях болотной смерти? Никем не найденный, ничего не успевший сделать. Он смотрел на звёзды, рябящие на чёрном куске неба, окружённом белыми гигантскими соснами. Меж их ветвей смотрели на него с насмешливым прищуром жёлтые глаза, провожая непутёвого охотника в последний путь.
Последнее, что он почувствовал, как нечто твёрдое касается его ладони, всё ещё торчащей над уровнем болотной топи. Из последних сил он сжал это нечто. Очнулся он уже на суше. Его несли на носилках. Он видел всё тоже небо, но на нём уже была луна, разогнавшая своим светом обладателей жёлтых глаз. Вдруг небо загородила перевязанная голова Лунёв. Он бежал сбоку носилок, придерживая качающийся край.
— Живой! — Лунёв улыбался. — Ну всё, товарищ комиссар. Набегались. Теперь в госпиталь.
— Лунёв, вы ранены? — Волков попытался привстать на локтях, но от навалившейся слабости не смог даже пошевелить руками.
— Да какое там… Так, царапина.
— Скольких мы потеряли?
— Потом, комиссар. Сейчас о себе нужно позаботиться.
— Скольких, Павел?
— Четырёх убитыми. Пятеро ранены. Повезло, вас спасли…
— Прости меня. Нужно было отказаться от этого плана. Нужно было… — Волков зажмурился от резкой боли в плече, — посоветоваться. Подумать лучше.
— Будет тебе. Всё правильно сделал. Я уж понял, не в обиде. Я бы тебе тоже не рассказал. Сейчас нужно тебя доставить в госпиталь. Мы их поймаем, комиссар, поймаем.
— Нет. В город! К телеграфисту! Митрофанов! Это он, слышишь? Больше некому! Через него я передал телеграмму! Дурак, как же я сразу не понял!
— Мы наведаемся к нему сразу после того, как завезём тебя в госпиталь.
— Нет! Будет поздно! Может уже поздно! Вези сразу к нему! Это приказ, слышишь?!
— …
— Слышишь?
— Слышу, слышу, — лицо Лунёва пропало.
Уже в санях, лёжа с остальными раненными, Волков почувствовал, как его тело знобит. Как стучат зубы не попадая друг на друга. То и дело перед ним возникало лицо матери, в полубреду он шептал ей что-то, путаясь в распущенных волосах. Потом он видел Василису. Она смеялась, таща его за собой за руку. И он бежал, манимый её женским теплом, стройной фигурой. Оторвавшись от него, Василиса падала в сугроб, и он наскакивал сверху, но натыкался лишь на ярко рыжую шерстку. Перед лицом его зажигались ярко-жёлтые лисьи глаза. Плечо стреляло болью от того, как в него вцепляются волчьи зубы. Филин, Волк и Медведь поднимали его из снега, открывая взору монстроподобного Оленя. Монстр оглушительно блеял и вспарывал Волкова своими рогами, отчего тот кричал то ли в видениях, то ли в реальности.
Волков заболевал…
3 часть
Глава 1
Несмотря на протесты Лунёва, Волков, покачиваясь, сошёл с саней.
— Вертайся со всеми раненными в госпиталь, — сказал он солдату, держащему поводья, — все остальные, окружите дом. Чтоб никто не входил и не выходил, чтоб мышь не проскочила!
Вереница бойцов, пригибаясь и стараясь не маячить у окон, потекла вокруг дома.
— Валерий Сергеевич, вы можете остаться снаружи. Я справлюсь сам, — Лунев схватил комиссара за левое плечо.
— Не глупите, я в порядке.
— Будет вам, комиссар. Вы на ногах еле держитесь. А если он пулю в вас пустит или с ножом бросится?
— Пусти, Павел! За то, что он сделал… за то, что передо мной сидел и лгал подло… я обязан взять его самолично! Я его казню на месте! — Волков грубо отпихнул коменданта и тут же согнулся от приступа боли, — Прости. Прости… от злости совсем глаза помутились. Пойми, если меня там не будет… никогда себе не прощу. Пойдёшь со мной? Ты-то меня от стихии спас, а от ножа и пули тем паче.