Кажется, я сам сейчас…
Открываю глаза. Щека замёрзла. Я лежу на рельсах. Кругом ночная степь. Шепчет твирь.
Опять этот сон. Мне нужно встать и идти.
Зачем? Куда я шёл? В город? В какую сторону город? Почему мне снится один и тот же сон, начинается на том же месте, где закончился в прошлый раз? Будто книга, которая открывается на странице с закладкой.
Медленно встаю. Хрустят колени. Ломит шею. Дерёт горло.
Разве бывают такие живые сны? В которых чувствуешь боль, жажду, усталость?
Здесь, наверное, бывают. Сентябрь. Твирь в цвету.
Иду вперёд, по рельсам. Уж куда-нибудь они меня выведут?..
…
Мне кажется, я иду очень долго. Во снах смутное представление о времени. Рельсы не кончаются. Пейзаж не меняется. Ночь. Степь. Твирь. Никаких ориентиров.
А вдруг эти рельсы ведут меня по кругу, и я буду бесконечно двигаться, пока не упаду, пока не умру от истощения? Может, просто остановиться?
Стоило мне подумать об этом, впереди забрезжил свет Многогранника в дымке. Как огромное фосфоресцирующее осиное брюхо. Напитался жизнью Матери Бодхо. Манит детей, точно мотыльков на огонь. Чудо, построенное на крови.
Теперь хотя бы понятно, что я иду в правильную сторону. Вот только глаза закрываются под мерные звуки собственных шагов…
- Вставай. Вставай, ну?
- Спичка, погоди, я до города уже почти дошёл…
- Просыпайся, говорю, ну.
Не открыть глаза.
- Спичка, я чего это, опять сплю?
- Знаешь... мечта у меня была. Я однажды видел это существо с длинной шеей... вот как эта кукла твоя... Оно существует на самом деле. Выслеживал его даже, в степи ночевал... кому ни говорил, на смех меня поднимали... Но я его точно видел! Это последний вампир... шабнак-адыг...
- Спичка, только ты от меня не уходи никуда, слышишь? Я не знаю, почему вы мне снитесь – ты, Рубин, Лара, я просто чувствую, что наяву с вами происходит что-то плохое.
- …Шея у него длинная. Тулово толстое. Ножки копытцами. Значит, альбинос. Вот и говори потом, что не Земля такое слепила…
- Малой, ты меня слышишь? Ты со мной сейчас разговариваешь?
- Моя ветка называлась «Наперекор». Я почти выследил эту странную тварь, но потом нашел себе занятие поинтереснее. И вот я решил стать врачом.
Шудхэр, как же вырваться из этой дрёмы? Мне нужно проснуться, мне необходимо проснуться прямо сейчас!
- Давай прощаться, что ли? Ну это... на всякий случай.
- Не смей, пострел! Слышишь, не смей!!!
- Прощай.
====== Тая Тычик ======
Я резко подскакиваю.
— Спичка! Чёрт, Спичка! Ты где?!
Из другой комнаты слышится звон задвигаемых куда-то осколков и знакомый ворчливый голос.
— Да здесь я, здесь. Чего разорался…
В дверях показывается Спичка. Живой. Целый и невредимый, только чумазый как всегда. Что у него за гнездо на голове? Надо бы постричь его, совсем зарос.
Смотрит на меня вопросительно.
— Чего орал-то?
— Да приснилось… неважно.
Значит, просто сон?
— Приснилось ему. Гляди вон, разбудил…
Спичка возвращается к своим делам. Снова слышу звон подметаемых осколков.
Оборачиваюсь.
Аглая приподнялась на тахте, птичий плащ соскользнул на пол. Смотрит куда-то вдаль, будто прислушивается. Невольно любуюсь. Красивый у неё профиль.
Она подносит руку к лицу, разглядывает, точно впервые видит.
— Ну здравствуй, госпожа правительственный инквизитор.
Морщится, будто я сказал какую-то пошлость.
— Генерал получил расчёты?
Сразу к делу. Это мне в ней и нравится. Помогает избежать неловкости. В отцовской берлоге, логове языческого степняка-целителя, Аглая и вправду выглядит чуждо. Но исчезли эти темные тени под глазами, и маятник над головой больше не отмеряет оставшиеся минуты.
— Да, получил. Хотя мне пришлось за ними изрядно побегать. Военные отбывают в десять. До тех пор тебе нужно где-то укрыться.
— У меня нет в этом городе никого. Была сестра, но она умерла несколько лет назад. А её семья меня не примет.
— Ты не Нине ли Каиной случайно сестрой приходишься?
Молчит.
Я пошутить хотел, но…
Что, серьёзно?
— …Она твоя сестра?!
— Ты и правда удивительный человек. Некоторые вещи ты просто чувствуешь.
Сын Исидора Бураха и сестра Нины Каиной. Мы все связаны. В этом городе не бывает случайных совпадений. Только Линии.
Чёртовы Линии.
— Я и правда почувствовал что-то такое в тебе… инфернальное.
— Не будем об этом сейчас. Я сделала всё возможное, чтобы навсегда отрезать себя от этих людей.
Аглая поднимается, поправляет шпильку в волосах. Тонкая, стройная как стрелка часов.
А который час? Сколько я проспал, слушая её дыхание?
Часы показывают половину восьмого. Кажется, я и правда закрыл глаза всего на пару минут. У нас ещё есть время.
— Скоро здесь будет многолюдно. Когда Многогранник снесут, мы с Рубином приступим к производству панацеи. Работать будем здесь. Поэтому, тебя нужно где-то укрыть. Хотя бы на несколько часов. А лучше на сутки.
— Я не знаю таких мест, где мне были бы рады.
В городе есть приют… Дом Лары Равель. Она бы помогла, зная, что досадит этим Блоку, и я мог бы отвести Аглаю туда, но…
У меня появилась другая мысль. В город вести её сейчас опасно. Но есть ещё степь. И люди, которые очень хотят, чтобы я вёл их.
— Подожди минуту. Спичка, иди сюда!
Из комнаты недовольный вздох.
— Ну чего тебе ещё?
— Давай приступай к своим обязанностям ученика. Вот тебе первое поручение.
Роюсь по карманам, в шкафу. Сгребаю в кучу все крючки, бритвы, ножницы. Всё в дело сгодится. А ещё мне нужно написать пару записок. Должна же здесь быть бумага, где-то…
Наконец, нахожу какие-то смятые обрывки в ящике рабочего стола. Быстро черкаю несколько строк. Почерк, конечно, как курица лапой…
Отдаю Спичке две записки и горсть острых побрякушек.
— Добеги до ноткинских. Сам в город носу не показывай, слышишь?! Попроси пацанов доставить письма. Вот оплата. Если попросят больше — скажешь, завтра занесу. Пусть доставят лично в руки. Одно — Мл… в общем, Владу Ольгимскому, второе — Александру Сабурову.
К полуночи мне нужно хотя бы десять человек. И бочки у Многогранника. Много бочек.
— Я-то, конечно, схожу. А что, если меня слушать не станут?
Вытирает нос рукавом. Надо бы отучить его от этой привычки.
— Станут. Ты теперь мой ученик. У тебя есть определенная власть теперь… Эй, а ну не зыркать мне тут! Узнаю, что моим именем мутные дела проворачиваешь — отправлю в помощники к Грифу, понял? Хочешь стать врачом, давай соответствуй.
Подобрался, штаны подтянул.
— Ясен пень. Сказал же, сделаю. Чего сам не сходишь?
— Пойду за твирью. Нам её много понадобится.
Спичка вздыхает, рассовывает добычу по карманам.
— И не задерживайся. Одна нога здесь, другая — там. Понял меня?
— Ну понял, понял…
Закрывается железная дверь.
Оборачиваюсь к Аглае. Тикают часы в каморке. Мы остались одни, и я чувствую, как у меня опять краснеют уши. Как школьник, честное слово…
Шудхэр.
— Я выведу тебя из Города. Туда, куда военные точно не сунутся. Сейчас нужно будет двигаться очень тихо и быстро. Иди за мной след в след. И постарайся реже дышать, пока мы не покинем город.
Кивает.
Ну, с Богом.
Смеркается. В воздухе кружат черные хлопья. Боль матери Бодхо. Черные облака, летящие в лицо — её крик. Не дышать. Осталось недолго. Я держу Аглаю за руку, а у самого все волосы на руках встали дыбом. То ли от грозящей опасности, то ли от близости этой женщины.
Мне кажется, даже время замедлило бег. Я не помню, когда в последний раз испытывал подобное. Испытывал ли вообще хоть раз.
Гулко стучит сердце, мне кажется, его слышно за километр. Я веду её за руку. В степь, прочь от чумных костров. И вскоре на горизонте я различаю другой дымок, мягкой спиралью поднимающийся в небо. Это теплый, домашний огонь. На этих кострах не жгут тела. На них готовят еду. Возле них собираются, чтобы рассказывать истории, семьёй и близкими людьми, Таглуром. Это огонь Уклада. Шэхэн.