Посмотрим на все это с другой стороны. Нормативный национальный язык зависит от времени. А это означает, что то, что считалось неправильным вчера и за что в школе ставили низкие оценки, сегодня считается правильным.
Что же делать в такой ситуации? Мне кажется, что главное – это не нервничать. Делайте то, что вам больше всего по душе. Если вы хотите говорить на литературном языке, сверяйте свою грамотность с трудами академиков. Только учтите, что с окончанием монополии тоталитарных государств на средства информации язык может быстро меняться.
Если я вижу несколько альтернативных вариантов, чтобы выразить какую-то мысль, я использую один из поисковых механизмов Интернета, чтобы проверить, что именно предпочитает народ. И я знаю, что так начинает поступать все большее количество людей в последнее время. Я считаю, что это довольно плодотворная идея. Правда, здесь есть несколько подводных камней.
Первый из них – это знаки препинания. Современные поисковые механизмы их опускают. Но я думаю, что, как только создатели поисковых систем осознают грамматическую функцию Интернета, они будут допускать и другую возможность поиска.
Второй подводный камень – это география. Для тех, кто говорит на нью-йоркском русском языке, не является нормой то, что принято в России. Для тех, кто говорит на американском английском, не является нормой то, что принято в Англии. Тут надо уже учитывать географическое положение источника информации. Думаю, что и такая возможность когда-нибудь появится.
О литературе и переводах
– Ты не хочешь еще помазать себе плечи?
– Сейчас половина четвертого.
Из разговора на пляже
Что получается, когда люди переводят с одного языка на другой? Предполагается при этом, что слова или группы слов заменяются одинаковыми по смыслу словами или группами слов в другом языке. А если переводится литературное произведение, то предполагается, что и эстетическое содержание оригинала каким-то образом в этот перевод переносится.
Когда перевод является эквивалентным оригиналу? Ответ очень прост – никогда. Многие, наверное, могут привести примеры того, что мешает точному переводу. Самыми известными примерами являются непереводимая игра слов и звуков, а также привязанные к национальным языкам рифмы. Эти примеры, правда, говорят только о том, что эквивалентный перевод не всегда возможен. Однако из релятивистской концепции следует, что такой перевод невозможен никогда и смысловое и эстетическое наполнение текста при переводах искажается всегда.
Когда кто-то читает оригинал, то существует проблема различий между автором и читателем (поскольку они говорят на разных языках). При чтении перевода можно насчитать три источника искажения первоначального смысла. Первый из них возникает при прочтении переводчиком произведения автора. Второй связан с внутренними особенностями переводчика (с его трактовкой разных национальных языков и его навыками перевода). Третий источник возникает при прочтении читателем перевода. Какова же степень этих искажений и разумно ли тогда вообще переводить что-либо?
Мне представляется очевидным, что искажения проявляют себя в большей степени в текстах, наполненных эстетическим содержанием. Мне также кажется очевидным, что для технических и научных текстов возможность хорошего перевода более реальна. И самые благоприятные обстоятельства сопровождают переводы математических (или математизированных) текстов.
Я бы следующим образом ранжировал информационно-языковые потоки в различных сферах человеческой деятельности по степени трудности перевода. Ранжирую их в порядке уменьшения трудностей: хорошая поэзия, хорошая литература, прочая поэзия, прочая литература, гуманитарные науки, техника и бизнес разных сортов, естественные науки, точные науки, теоретическая физика, математика.
Иногда можно услышать о ком-то: это национальный поэт. Очевидно, здесь имеется в виду, что в переводах этого поэта на другой язык все теряется. Это как раз то, о чем я здесь пишу. Я, правда, считаю, что все поэты – национальны. Естественно, я имею в виду хороших поэтов, которым есть что терять в переводе.