Что ж, нам как материальностям сам себя эфир избирательно на сáмом деле не проявляет − из-за своей, как мироагента, тотализированности, зато через посредника в лице света − свою тотальность прямо-таки вопиюще демонстрирует. Если сообразишь, что свет как мировое целое что-то там собой тебе являет (а не просто так болтается!), и чтó именно.
Покончим на этом с физтеоретизационной стратегией и снова займёмся физтеорией бóлее специальным образом. Ведь с "доказательством" отсутствия эфира мы разобрались. Он по возможности реабилитирован. Что называется, хорошо нам: свет у нас имеет особую среду распространения, то бишь передатчика, благодаря факту которого − ну, и особости его при этом своём факте! − легко объясняются всякие исключительные свойства у света. Например, независимость его скорости от скорости испускателя из опыта Майкельсона − Морли. А каково было Эйнштейну? От среды для света − в лице эфира − он ведь "революционно" отказался! Что ж, было трудно, видать, однако вывернулся. Свет, мол, сам себе среда. Прямо об этом не заявляется, − может, Эйнштейн и не думал даже такого, − но фактически утверждается именно оно, когда распространение света объясняется поочерёдной всплёскиваемостью взаимоиндуцирующихся электрического и магнитного полей, которым, мол, вполне достаточно друг друга для распространяемости... Итак, свет сам себе среда. Как ни глупо, это прошло! А всё потому, что у световой волны среда в лице эфира исключительная (вот уж где в буквальном смысле слова: другого чего такого же, как эфир, просто нет). Исключительность эта её − в абсолютной ненавязчивости, тáк скажем. Что даёт возможность спекулировать вокруг присутствия этой среды: понимание мира прекрасно потерпит, если в том понимании то присутствие фигурировать фактически и не будет. Потерпит, не лишился бы только в том понимании свет свойств, что при нём благодаря такой особой среде его перенесения. А тут как раз Эйнштейн интуитивно выкрутился снова: постулированием вернул те свойства свету обратно! А то ведь свет их было лишился − на момент упразднённости эфира.
Итак, Эйнштейн перенял у упразднённого эфира все исключительные свойства и передал их свету. А точнее, символизировал их светом. Тáк можно образно выразиться − в порядке обобщения произошедшего в физтеории. Ну, в смысле, Эйнштейн наделил свет исключительностью свойств, проистекающих у того из связи с эфиром, и это помимо эфира, в принципиальном, то есть, недавании объяснительности, откуда у света эти свойства (на то он и постулат как инструмент наделения!). Это получилось как в средние века: победивший на турнире рыцарь забирал себе доспех побеждённого, заменяя, естественно, имена собственные, которыми части того доспеха назывались у хозяина (было такое обыкновение у рыцарей − давать имена важным элементам своего вооружения). В итоге: в боях работают оружие и доспех − всё так же и всё те же, но словно бы не те, поскольку − под другими именами! Хорошо, что свет есть знак эфира, как мы уже отмечали и показывали, − благодаря тому Эйнштейну и сошла с рук эта "обокравшесть" им эфира: он ведь отдал всё украденное свету, а последний для нас, людей, всё равно что эфир, потому что − единственный видимый его представитель. Всё равно мы эфир никак, кроме как через посредничество света, не воспринимаем, а потому эфирова "одёжка" исключительности пришлась тому впору.
Перейдём теперь к понятию систем отсчёта. У Эйнштейна в СТО − эфир упразднён, а значит − и абсолютная система отсчёта, которую он являл миру согласно тогдашним о нём, об эфире, представлениям. Эйнштейн, однако, не воспринял это следствие как потерю, а наоборот − подхватил, заявив о принципиальной отказываемости от абсолютной системы отсчёта. Мол, отсчётность вещь сугубо относительная! Но это − официальная позиция его теории. А фактическая? За актом отмены эфира в СТО идёт постулат об одинаковости скорости света относительно любых систем отсчёта. Но ведь это − постулат абсолютности скорости света, ежели называть вещи своими именами! Ну, постулат скоростной абсолютности света. Постулат абсолютной независимости скорости света от систем отсчёта, когда он, так сказать, всегда сам себе система отсчёта, которая − благодаря этому "всегда" − автоматически оказывается системой отсчёта абсолютной. Свет у Эйнштейна получился чем-то вроде трактора, который не зависит от дорог, потому что сам себе дорога − в лице гусеницы. Во хитрец! Уж не знаю, была то у него хитрость специальная, или ненарочная. Если последнее, то это случай, когда в народе говорят: правая рука не знает, что делает левая. А она тут же убирает то, что ставит правая. Абсолютности отсчёта нет, но да здравствует абсолютность отсчёта, − вот что получилось!
Ещё раз. Скорость света инвариантна заведомо от любых систем отсчёта потому просто, что у Эйнштейна свет сам неявно является системой отсчёта, пред которой прочие бессильны. То есть, как полная инвариантность скорость света проистекает от абсолютности у системы отсчёта, которую − в лице себя − свет себе являет, с эйнштейновой подачи.
Эйнштейн фактически постулировал отсутствие эфира − в том числе и как системы отсчёта с имманентной абсолютностью, а затем − в лице постулата неизменности относительных скоростей света − выдал фактически обратный постулат: позволение свету не иметь никакой относительности, ну, скоростная его ко всему одинаковость, это ведь реализованность абсолютной отсчитанности как прецедент для мира. Вот что получилось! А что фактически постулировал отсутствие эфира − это мы уже разбирали: такой постулат автоматически получается в воплощение слишком поверхностной трактовки отсутствия "эфирного ветра" в опыте Майкельсона − Морли.
В излагаемостях СТО везде звучит словосочетание "постоянство скорости света". Как уже могло стать ясно читателю, недостаточно сильное это словосочетание. Слабо − а значит где-то и неадекватно − передающее то, что налично в мироздании в связи со светом. Абсолютность скорости света − вот как надо говорить!Так и будем далее. Тем более, что к скоростному постоянству относительно любых материальных элементов Вселенной − постоянству такому как статье световой абсолютности, − прицепляется и максимальность световой скорости для природы − второю статьёю абсолютности светосвойств. Эта статья и у Эйнштейна и у нас − следственна от первой. Ведь первая преобразование Галилея заменяет для мирозданья преобразованием Лоренца, а тогда сохранение импульса во всех системах отсчёта соблюдается лишь при вводе в формулу импульса лоренцева множителя, что приводит к необходимости массу частицы, движущейся с некой скоростью относительно наблюдателя, видеть возрастающей для него на величину того множителя. Который заставляет её возрастать до бесконечности − по мере подхода относительной скорости частицы к скорости света. Что и указывает на невозможность преодоления мат. телом скоростного порога света. То есть − на предельность светоскорости для материальных объектов. Да этакое вытекает и попросту из общих соображений, по которым свет − как самый "тонкий" материальный объект − и должен ведь быть самым резвым. (Только просим во всём этом не забывать, что независимость светоскорости от скорости светоиспускателя перетечь в преобразование Лоренца способна лишь по принятии условия однородности и изотропности пространства с однородностью времени.)
Итак, абсолютность скорости света − это, в одном целом, её заведомая одинаковость для всего материального и предельность её по величине − из возможного для всего материального.
Распространяющуюся световую волну эта абсолютность фактически делает абсолютной системой отсчёта.То есть это "камень в огород" правоверных физиков: не нравится вам эфир как абсолютная система отсчёта, то в качестве таковой будете вынуждены принять распространяющуюся световую волну, а остаться совсем без абсолютной системы отсчёта – мирозданье вам не позволяет!