Голубые глаза солдата расширились: Вы так хорошо говорите по-русски!
— Это одна из моих военных специальностей. Еще я говорю по-тайски и по-вьетнамски.
— Вы солдат?
— Был когда-то, — Рэмбо задумался. — Пожалуй, можно сказать, что я в отставке. Я тебе задал вопрос. Ты знаешь, где прячут американца?
— Да, я видел вашего друга. Рэмбо наклонился ближе к пленному.
— Где?
— В крепости.
— Он жив?
— Кто знает, сколько он еще продержится? Они его здорово колотят. Каждый день.
Желваки заиграли на скулах у Рэмбо.
— Покажи мне, где они держат. Нарисуй карту.
— Все равно его нельзя выручить. Крепость защищена слишком хорошо. Даже все эти мятежники не возьмут ее.
— Они и не собираются туда идти. Я пойду сам.
— Вы? — изумился Андреев.
— Со своим другом. У двоих есть шанс проникнуть внутрь незамеченными.
— Но вокруг крепости минные поля! Даже если у вас есть карта, без проводника через них не пройти, — Андреев что-то прикинул про себя. — Вам придется взять с собой меня.
— Придется? Подумай как следует.
— Вы не уверены, можно ли мне доверять?
— Вот там стоит человек с топором, у которого нет сомнений по этому поводу. Почему ты бежал с поля боя?
— Вы думаете, я трус?
— Я ничего про тебя не знаю. И даю тебе шанс объясниться.
Андреев пригладил свои светлые волосы.
— То, что мы здесь делаем, неправильно. Я люблю свою страну, но эту войну ненавижу. Многие солдаты думают так же, как я. Некоторые даже бегут. Это плохая война. Как во Вьетнаме.
— Да, — сказал Рэмбо, — как во Вьетнаме. — Он почувствовал привкус во рту. — Ты хочешь сказать, что собирался дезертировать?
Андреев недоуменно огляделся.
— Похоже, я так и сделал.
— Если только эти люди тебя примут. Андреев опустил взгляд.
— Да. Конечно, если…
— Они захотят, чтобы ты сражался против своих. Ты способен на это?
— Солдаты в крепости для меня не свои. Я родом из очень большого города, Пермь называется. Там у меня свои. А те, кто живет в Москве, они и понятия не имеют, как у нас плохо. Военные забирают молодежь из деревни и посылают служить подальше от дома. А в Москве говорят, что мы здесь побеждаем. Это неправда. На войне никто не побеждает. Это война не моя. Плохая война. Если мне афганцы разрешат остаться, то они для меня и будут свои.
Рэмбо пристально на него посмотрел.
— Вы можете мне доверять. Андреев не подведет американца. А вот можно ли вам верить?
— Чтобы спасти тебя, я рисковал своей жизнью.
— А я теперь рискую своей, чтобы помочь вам.
— Ну хорошо. Я об этом подумаю. Рэмбо обернулся на звук шагов по камням.
К ним приближалась Мишель с дочкой Халида и с неизменной сигаретой в зубах.
— Я подумала, тебе интересно посмотреть, как поживает твоя подружка.
Рэмбо улыбнулся ребенку, которого ему довелось спасти. Малышка заговорила.
— О чем это она, Мишель?
— Да так, ни о чем.
— Скажи мне.
— Ты же знаешь, что такое дети. Сначала скажут, а потом подумают. Она сама не соображает, о чем говорит.
Рэмбо ждал.
— Ну ладно, — произнесла Мишель. — Она надеется, что скоро тебя ранят и тогда она сможет за тобой ухаживать.
— Может быть, ей и повезет.
ЧАСТЬ VII
1
Рэмбо изучал нарисованную Андреевым карту до тех пор, пока не выучил наизусть каждую относящуюся к крепости мелочь. Он поднялся со своего места в углу лазарета, где сидел рядом с керосиновой лампой, откинул одеяло и вышел в темноту.
В эту ночь повстанцы не зажигали огней. Лагерь полностью был погружен во тьму. Если вертолеты прилетят в предгорья, чтобы отомстить за дневное нападение, они откроют огонь, заметив малейшее движение. Прошло несколько секунд, прежде чем глаза Рэмбо привыкли к темноте. Светомаскировка палаток была идеальной — они не выделялись среди ночных теней. Только редкие всхрапы да чмоканье копыт в грязи выдавали место, где среди деревьев были спрятаны кони. Даже погода сегодня была союзником, небо затянули плотные облака и скрыли свет звезд.
Совсем рядом, справа от стены обрыва, отделился неясный контур человека, до этого полностью сливавшийся с камнями.
— Муса, мне надо, чтобы ты попереводил.
Они зашагали к палатке прямо перед ними. Негромкий разговор оборвался, едва они вошли внутрь. Пламя свечи выхватило встревоженные лица Халида, Рахима и Мосаада.
— Этот советский рассказал тебе что нужно? — спросил Халид.
Рэмбо развернул перед ними карту.
— Но как проверить, правда ли это? — спросил Рэмбо.
— Я показал ее вашему шпиону, тому солдату, который вчера прискакал предупреждать о колонне. Он сказал, что подразделение афганцев, в котором он служил, размещалось не в самой крепости, а рядом. Однако он дважды бывал внутри и на карте показано все то, что он успел там рассмотреть.
— А как насчет того, что он рассмотреть не успел? — не успокоился Мосаад.
— Это я скоро узнаю.
— Скоро? — нахмурился Мосаад. — А как скоро? Когда ты собираешься уйти?
— Сегодня ночью.
— Этой ночью? Но тебе нужно время приготовиться.
— Нет у меня времени. Пленный сказал, что они пытают моего друга. Боюсь, они могут убить его. Я должен его выручить как можно скорее.
— Мне это не нравится, — заявил Мосаад.
— Я и сам не в восторге.
Мосаад с восхищением посмотрел на Рэмбо.
— Я обещал помочь тебе и хочу выполнить обещанное. Сколько тебе нужно людей?
— Муса и еще пятеро, чтобы постеречь лошадей.
— Но как же можно атаковать крепость такими слабыми силами?
— Я не буду атаковать. По крайней мере так, как привыкли вы. У нас это называлось набегом. «Проныра Питер».
— Проныра Питер? Это что за…
— Засунуть и тут же слинять.
Перевод Мусы вызвал веселое оживление вождей.
— Тогда я буду молить Аллаха и за твою задницу, — сказал Халид.
Однако следующая фраза Рэмбо заставила их посерьезнеть.
— Я возьму с собой пленника.
— Неужели ты ему веришь? — спросил Мосаад.
— Нет. Но мне приходиться рисковать. Он говорит, что вокруг крепости — минные поля. Нужно, чтобы он меня через них провел.
— Но что если он закричит и даст знать часовым? Он может предать тебя.
— Обещаю, если он позовет часовых, то умрет первым.
— Но вторым можешь оказаться ты сам, — заметил Мосаад.
— В таком случае вам потом не придется объяснять, каким дураком я оказался.
Мосаад сжал плечо Рэмбо.
— Мне бы не хотелось, чтобы такой прекрасный игрок в бузкаши не дожил до следующей победы.
— Следующий раз победа будет твоя.
— Что ж, пусть нам выпадет случай это проверить. Они улыбнулись и вышли из палатки. Оказавшись в темноте, Мосаад посмотрел на небо. Голос его был суров.
— Аллах лишает тебя своего благословения.
— Не понимаю, о чем ты.
Вождь показал на клубящиеся облака. Они надвигались, пряча далекие звезды.
— Будет буря.
Пульс Рэмбо стал чаще.
— В таком случае, ты ошибаешься, — сказал он возбужденно. — На самом деле Аллах благословил меня!
— Теперь я ничего не понимаю, — произнес Мосаад.
— Нет времени сейчас объяснять. Муса, нам надо уйти до начала бури.
Рэмбо поспешил мимо еле различимых палаток и вошел в ту, где афганцы держали под стражей Андреева.
— Ты идешь со мной, — сказал Рэмбо. — Быстрее!
— Вы даете мне шанс проявить себя?
— Если ты сбежишь с поля боя, как тогда…
— Я не трус. За то, во что я верю, я буду сражаться.
— Ты поверь, что если мне что-то покажется подозрительным, то… — Рэмбо вытащил свой длинный изогнутый нож, — то я доведу до конца игру, которую воины начали сегодня утром. Я тебе глотку перережу.