— Подойти сюда, малыш. Темнота осталась неподвижна.
— Я сказал, подойди сюда, малыш. Две сотни американских долларов. Подумай. Такую сумму ты не сможешь заработать ни даже украсть за целый год.
Темнота не шевельнулась.
— О'кей, — сказал Рэмбо. — Если их не хочешь истратить ты, они достанутся рыбам.
Он поднял руку, словно собираясь швырнуть деньги в канал.
В темноте что-то шевельнулось, потом из нее выделился тощий мальчишка в лохмотьях, тай.
— Купи себе мороженое. Рэмбо улыбнулся.
Подросток боязливо приблизился к Рэмбо, сверля его недоверчивым взглядом, схватил с ладони деньги, метнулся назад и снова слился с темнотой.
Рэмбо довольный повернулся к полковнику.
— Я всегда знал, Джон, что ты пижон.
— Именно.
Рэмбо шагнул в темноту.
15
Лучи утреннего солнца вели борьбу со смогом Бангкока. Сквозь оконное стекло медленно ползущего такси Траутмэн видел пробки из велосипедов, мопедов, мотоциклов, трехколесных рикш, автобусов, машин. Воздух был пропитан выхлопными газами, и он поборол в себе искушение опустить стекло, хотя жара в такси становилась непереносимой. На его кителе появились капельки пота. Он старался отвлечься от жары, разглядывая расположившихся на тротуаре торговцев и недоумевая, как им удается не очутиться под ногами у запрудившей тротуары толпы.
В голосе сидевшего рядом с ним человека чувствовалась явная скука.
При такой скорости мы потеряем еще целый час. Лучше бы мы пошли пешком.
Но ведь туда пять миль.
Хорошая разминка. В Вашингтоне я каждое утро бегаю трусцой вдоль Потомака.
— Это Бангкок, — возразил Траутмэн. — Паровая ванна с окисью углерода. От такой прогулки не получаешь никакого удовольствия.
Его спутник, сорокапятилетний мужчина в сером костюме дипломата, провел пальцем по внутреннему манжету своего воротничка.
В этой парилке еще хуже. Велите водителю включить кондиционер.
— Скорей всего он не работает. Но даже если работает, вряд ли он его включит. Бензина здесь и так не хватает. Вы обратили внимание, что, попав в пробку, он тут же выключает мотор? Жара представляет проблему для нас, но не для него. Он к ней привык.
Мужчина в гражданском костюме вытер лоб платком. Пять футов десять дюймов роста, небольшое брюшко, красивая шевелюра цвета соли с перцем, оценивающий взгляд бюрократа.
— Будем надеяться, что это не впустую. Думаете, он согласится?
— Все зависит от обстоятельств, — не сразу ответил Траутмэн.
— Каких еще обстоятельств?
— Может ли он отрешиться от самого себя.
Такси прибавило скорость. Водитель обнаружил просвет в пробке, шмыгнул в него и свернул в переулок. Он прижал к обочине группку велосипедистов, чуть не сбил женщину, толкавшую нагруженную овощами тележку, и через десять минут такси очутилось среди полуразрушенных строений промышленного района возле реки.
Траутмэн вылез из машины. Из вентиляционного отверстия в крыше закопченного металлического сарая валил дым.
— Помните, он не терпит вранья, — предупредил Траутмэн.
— С этим никаких проблем. Это моя профессия облекать вранье в белоснежные одежды правды.
— Поверьте, он все поймет.
Они вошли в сарай. Траутмэн объяснил по-тайски хозяину, что им нужно. Повсюду раздавалось лязганье металла по металлу. Оно становилось все громче, когда они шли через цеха, где выполняли шлифовочные и граверные работы по бронзе. По мере приближения к центру литейной становилось все жарче. По лицу Траутмэна градом катился пот.
Мужчина в гражданском костюме замер, испытывая благоговейный страх:
— Господи, неужели это он?
Парень могучего телосложения, истинный уроженец Запада, стоявший к ним спиной, на которой играли мощные мускулы, ухал молотом по бруску раскаленной докрасна бронзы, лежавшему на наковальне.
Траутмэн с гордостью кивнул.
— Я даже не мог себе представить, — сказал мужчина.
— Я вам говорил.
— Я решил, что вы преувеличиваете.
— Напротив. Он единственный в своем роде. — Траутмэна едва было слышно в жутком грохоте ударов Рэмбо. — Вам лучше подождать здесь.
— С какой стати? Я с этим знаком лучше вас.
— Но вы не знакомы с ним.
16
Хоть Рэмбо и стоял спиной к двери, а удары молота о наковальню заглушали все остальные звуки, он все равно почувствовал присутствие чужих. Посмотрел на тая, раздувавшего кузнечный мех, и увидел, как подозрительно блеснули его узкие глаза.
Европейцы, решил Рэмбо. Отложил молот и вскинул взгляд на подошедшего к нему Траутмэна.
Полковник кивнул ему в знак уважения.
— Джон.
— Я же сказал, вы не должны приходить сюда, сэр.
— Не только ты такой упрямый.
— Ради Христа, прошу…
— Джон, я бы ни за что не пришел сюда, не будь уверен в том, что сведения, которые хочу тебе сообщить, очень важны. Но есть кое-что поважней. — Рэмбо ждал.
— Это ты, — сказал Траутмэн.
Рэмбо выпрямился, расправил уставшие мышцы.
— Я больше не служу. И вы за меня не отвечаете.
— Мы с тобой слишком много пережили.
— Да, — сказал Рэмбо. — Слишком много.
— Я тебя обучал. Я отвечаю за тебя. Перед тобой. Пускай ты больше не служишь в армии. Нас с тобой связывает личное.
— Я сказал вам вчера ночью, не надо меня ни о чем просить. Не желаю проходить через все это снова.
— Но еще ты сказал вчера ночью, что выслушаешь меня.
— Нет, вы меня не выслушали. Я сказал, что не хочу вас слушать.
— Черт побери, да ты взгляни на себя со стороны! В кого ты превратился! Ты потерялся, потому что не желаешь быть тем, кто ты есть!
— Зачем мне опять превращаться в того, кого я ненавижу?
— Дело не в ненависти. Дело в твоей нерешительности. Воспринимай себя таким, какой ты есть.
— Покориться судьбе? Я сказал вам вчера, что не верю в судьбу.
— Увы, в этом все и дело.
Они испытующе смотрели друг на друга.
— Джон, я прошу тебя об одолжении. Хочу, чтобы ты кое с кем поговорил.
— С человеком в сером костюме, что остался в дверях?
Траутмэн поднял вверх руки.
— Что мне еще остается? Я вынужден иметь дело с системой. Но то, что он собирается тебе сказать, очень важно. Прошу как друга, выслушай его. Потом можешь послать его к черту. Но сделай мне одолжение и…
— Ладно, — коротко бросил Рэмбо.
Что? — недоверчиво переспросил Траутмэн.
— Ради вас. Мне это нетрудно. Разговор ни к чему не обязывает. Но, полковник… — Рэмбо в нерешительности замолчал. — Если я пошлю его подальше…
— Да?
— Никаких личных обид.
— Справедливо. — Траутмэн сделал глубокий вдох, потом такой же выдох. — Но вернемся к нашей сделке. Выслушай внимательно, Джон. Обещаешь?
— Слово чести. Но пускай он меня убедит.
Губы Траутмэна тронула обнадеживающая улыбка. — Это уже его дело.
— Как бы там ни было, сэр, я вам верю. Надеюсь, мне не придется об этом пожалеть.
— О большем я и не прошу тебя, Джон. Верь мне.
Рэмбо недоверчиво приблизился к мужчине, представлявшем собой ту самую систему, которую он ненавидел.
— Роберт Бриггс, — сказал Траутмэн. — Государственный департамент разведывательной службы Соединенных Штатов.
— О, — упавшим голосом произнес Рэмбо.
— Работает в штате нашего посольства здесь, в Бангкоке, однако сфера его влияния…
— Нет нужды для подобных откровений, — заметил Бриггс.
— …Гораздо обширней. Он помог мне не упустить твой след, — завершил свою речь Траутмэн.
— Почему? — спросил Рэмбо.
— Ну, скажем, потому, что хорошие люди на вес золота. — Бриггс улыбнулся, провел носовым платком по потному лбу. — Не могли бы мы побеседовать в более удобном месте?
Рэмбо покачал головой.
— Прошу прощения. Но у меня работа.