— Катись в ад, — сказал Траутмэн.
— Нет, это ты уже в аду. Сейчас я познакомлю тебя с прапорщиком Кауровым.
В камеру вошел грузный солдат с обритой головой и свирепым выражением лица.
— Думаю, вы с ним поладите, — сказал Зейсан.
Как только Зейсан вышел из камеры и закрыл за собой дверь, Кауров приблизился к Траутмэну.
Через пять секунд Траутмэн понял, что Зейсан был прав.
От удара ботинком Траутмэн лишился зубов. Потом его вырвало.
Второй удар пришелся в пах. Он на самом деле был в аду.
ЧАСТЬ III
1
Пешавар, Западный Пакистан, со всех сторон окружала выжженная солнцем пустыня. Рэмбо вглядывался туда, куда ему предстояло держать путь. В десяти милях легендарный перевал Кхибер, извилистая тропа между тысячефутовыми известняковыми скалами, ведущая к покрытым снегом вершинам величественных гор Гиндукуш.
Эти горы в Афганистане.
То и дело вздрагивая от душераздирающих воплей отчаяния, Рэмбо наблюдал окружавший со всех сторон хаос. В 1979 году советские войска вторглись в Афганистан и их 115-тысячная армия опустошила страну, истребив ни много, ни мало миллион сельских жителей, вынудив полтора миллиона искать убежище в Иране, а три в Западном Пакистане. Большинство из беженцев рассеялись по той самой пустыне, которая была теперь перед глазами Рэмбо. Газетчики называют это лагерем беженцев, однако слово «лагерь» ни в коей степени не передает всего кошмара.
Три миллиона изгнанников. Даже в голове не укладывается. Они живут в хлипких палатках, сооруженных из одеял и поставленных так тесно друг к другу, что между ними с трудом можно протиснуться.
Госпитали больше похожи на пункты оказания первой помощи, в которых не хватает медперсонала, оборудования. Это всего лишь нагромождение коек под палящим солнцем. Он видел детей с оторванными ногами, обожженных женщин, ослепленных стариков. Раненые повстанцы лежат, устремив взгляд в небо. Они страдают безмолвно и лишь умоляют докторов поскорей помочь им выздороветь и вернуться в строй.
Люди страдают душой и телом. Крестьяне тоскуют по своей земле и брошенным домам. Пастухи чувствуют себя ненужными без своих стад. Покрытые паранджой женщины, обычно избегающие попадаться на глаза незнакомым людям, вынуждены терпеть позор постоянного пребывания среди чужих людей. Гордый независимый народ, воспитавший в себе достоинство и полную самостоятельность, теперь целиком зависит от милости. Сведенные голодом желудки вынуждают людей протягивать руку за подаянием.
Рэмбо видел слева от себя бесконечную цепочку беженцев, бредущих к цистернам Красного Креста, чтобы наполнить водой бензиновые канистры. Справа такая же цепочка сломленных духом людей с изодранными плетеными корзинами держит путь к кучам зерна, пожертвованного Западом. И это вместе с чаем и сухим обезжиренным молоком составляет скудный рацион беженцев.
Единственным утешением осталась для них религия, их страстная вера в Ислам. Пять раз в день — перед рассветом, после полудня, перед закатом, сразу после заката и через два часа после наступления темноты они объединяют души в единой хвале своему Господу, упав на колени лицом к Мекке и творя громкие молитвы. Смысл каждой из них одинаков: «Аллах-о-Акбар. Бог велик. Нет Бога, кроме Аллаха».
Даже в таком аду не забывают о Боге, думал Рэмбо. Сейчас он не слышал молитв, а только вопли и стоны. Ему хотелось закрыть глаза и бежать отсюда, он едва удерживался от желания пасть на колени и молить Бога христиан, индейцев навахо, буддистов помочь этим забытым всеми людям.
Но если им не поможет Бог, им поможет он.
Отплатит страданиями за их страдания.
Будет мстить.
Эта пришедшая к нему столь неожиданно мысль его поразила. Нет! Это война не твоя! Ты покончил с войной! Это не твое дело!
Тогда что ты тут делаешь?
Траутмэн, подумал он.
Твердя это имя как заклинание, он отвернулся, чтобы не видеть кошмара.