Ушли на заправку, думал Халид.
Слишком их было много. А может, они решили взять их на испуг? Раньше советские не собирали столько вертолетов сразу. Наверное, они задались целью выкурить повстанцев из их убежищ на равнину, чтобы расчистить путь для наступления. А может, они успели расставить ловушки. Правда, что-то не похоже.
Халид вознес молитву Аллаху. Его людям нужна помощь Всевышнего. Но нельзя надеяться только на Аллаха, надо и самому разведать, что впереди. Командир в ответе за своих людей.
Американец спас его дочь. Халид чувствовал угрызения совести, что не взял его с собой. Но ведь он предлагал уйти вместе, а американец отказался — он не мог бросить друга. Халид высоко ценил дружбу, но у него были обязательства перед людьми. Что ж, американец сделал свой выбор.
Хватит думать об этом прошлом! Лучше думать о том, что предстоит.
Прячась в тени деревьев, Халид ползком добрался до обрыва и прислушался к тому, что творилось внизу.
Если вверху, слава Аллаху, светили звезды, то внизу была кромешная тьма — царство дьявола. Но ничего, скоро взойдет благословенная луна. Она рассеет эту тьму, а пока Халид останется здесь и передохнет.
Вдруг снизу донесся звук, от которого у него похолодело внутри. Это мог сорваться камень с края обрыва.
Или же падавшая сухая ветка зацепила по дороге другую ветку.
Но мог быть и удар винтовки о камень. Или фляги. Или щелчок тумблера переговорного устройства. Халид насторожился.
Он вспотел, хотя дул холодный ночной ветер. Вот! Снова этот звук! И — шепот!
Непонятный шепот! Русская речь!
В тишине ночи этот шепот просто оглушил Халида. Так значит…
Советские выставили посты. Они считают, что мы, скрываясь от огня вертолетов, пойдем на север или на юг, но только не на восток, поскольку для нас это капитуляция.
Итак, внизу — ловушка.
Надо выбраться из этого обрыва, возвратиться к своему отряду и увести людей в Пакистан.
Но, может, враги расставили ловушки и в том направлении? Уж не думают ли они, что раз мы не поступали так никогда, то не поступим и впредь?
Он бесшумно скользнул между камнями. Теперь их очертания стали слегка различимы в свете взошедшей луны. Слава Аллаху, этот небесный светильник хорошо освещал его путь.
4
И луна и солнце здесь необычные, думал Рэмбо. Благодаря горному воздуху и игре света луна, казалось, вот-вот упадет, такой она была большой. Ее серебряный свет проникал повсюду.
Рэмбо шел по белым в лунном свете камням. Муса и лошадь, к которой были привязаны передние ручки носилок, казались привидениями. Обернувшись, он увидел Мишель верхом на второй лошади. Внизу в долине шарили лучи прожекторов этих стервятников.
Он перехватил поудобнее ручки носилок и продолжил подъем. Ночь была холодной, но он обливался потом. Шуму от них было довольно много: в холодном воздухе шарканье подошв по камням казалось оглушительно громким. Вниз по склону катились потревоженные копытами лошадей камни.
Деревья кончились.
Они уже поднялись до такой высоты, когда стало трудно дышать. Легкие работали, как меха в кузнице в Бангкоке, но воздуху не хватало. У Рэмбо закружилась голова, мышцы живота свело судорогой.
— Полчаса, — произнесла ехавшая сзади Мишель.
Он кивнул. Они решили поить Траутмэна через каждые тридцать минут. Рэмбо ни за что не стал бы тратить время на отдых, но ради Траутмэна был готов на все. Он опустил ручки носилок на землю и помассировал затекшие руки. Муса тем временем вливал воду из фляги в рот Траутмэну. Вода стекала по шее полковника, но губы шевелились. Траутмэн пил.
— Теперь попей ты, — сказал Муса.
— Я не хочу пить.
Рэмбо чувствовал, что его поташнивает.
— Попей.
Он отпил немного воды, Мишель отломила кусочек хлеба и протянула ему. Он жевал и думал, что, быть может, ему удастся обмануть голодный желудок. Взялся за ручки, чувствуя, как напряглись сухожилия, и зашагал вперед.
Они добрались до границы снегов. Стало холодно. Мишель накрыла Траутмэна одеялом. Концы другого одеяла она завязала вокруг шеи Рэмбо. Потом перехватила одеяло веревкой на поясе, так что оно прикрывало его до колен. Сама Мишель и Муса также обернули себя одеялами. Они шли вперед. Мерзли лица и руки. Изо рта валил пар. Снег был твердым. Когда ботинки проламывали наст, противно поскрипывала сухая крошка. Рэмбо старался ступать в ямки, оставленные копытами лошади Мусы.