Кощунственность обострена тем, что злые упреки обращены к персонажу, который может быть понят как Христос распятый и все еще находящийся на кресте. Поэт приглашает его сойти с креста, чтобы он обнаружил свое бессилие в помощи ближним, такое же, по Рембо, как у обычных священнослужителей.
Бремя столь беспощадного богоборчества оказалось нелегким и для подростка, не связанного этическими традициями христианства. Борясь с Христом и с Сократом, со святыми и праведниками, Рембо странным образом усваивает их логику и сам начинает уподоблять себя распятому.
Реалистические тенденции и сатирическая направленность другого рода очевидны также в полном задора и иронии стихотворении "Что говорят поэту о цветах". Рембо камня на камне не оставляет от салонной поэзии о цветочках, поддевает парнасских поэтов и оспаривает один из опорных тезисов старой эстетики, будто жизнь - одно, а поэзия - другое. Шутя и зубоскаля, он поднимает вопрос о неизбежном приближении (а для Рембо в этих стихах отождествлении) поэзии к будничной проблематике повседневной жизни общества. Иронический пафос подобных, намеренно заземленных строк будто передается буквальным прозаическим переводом, хотя суть в том, что вся эта проза сыплется каскадом смешных и веселых стихов:
Рассказывай не о весенней пампе,
Почерневшей в ужасе мятежей,
А о плантациях табака, хлопчатника!
Скажи об их экзотических урожаях!
Скажи, поэт с бледным челом, дубленным
Фебом,
Сколько долларов ренты получает
Педро Веласкес из Гаваны;
И гадь в море близ Сорренто,
Куда тысячами несет лебедей...
[. . . . . . . . . . . . . . . .]
А главное, пиши стихотворения
О болезнях картофеля!..
Совершенно ясно, что, формулируя свои новые теории в письме к Жоржу Изамбару от 13 мая (Р-54, р. 267-268) и особенно в письме к Полю Демени от 15 мая 1871 г. (Р-54, р. 269-274), Рембо продолжал стремиться к преобразованию общества, но связывал теперь такое преобразование с подвижнической миссией поэта-ясновидца.
Поэт "обязан обществу" - он должен быть новым Прометеем, "поистине похитителем огня" для людей, он "отвечает за человечество", он должен "умножать прогресс" (Р-54, р. 272). Нечто подобное Рембо находил только в древнегреческой поэзии.
Поэзия, - по мнению Рембо, - даже и не станет воспевать дела: она должна быть _впереди_!
Эти рассуждения свидетельствуют об активном отношении Рембо к жизни, о стремлении вмешиваться в жизнь своей поэзией. Но такая теория вела к отрыву от общественных интересов, так как Рембо считал, что послужить обществу в "построении материалистического будущего" может вернее всего поэт, достигнув "приведением в расстройство всех чувств" состояния пророка, ясновидца (voyant). Да и форма подвижничества, предлагаемая шестнадцатилетним поэтом, была и индивидуалистична, и наивна.
Письмо к Полю Демени, главный манифест ясновидческой поэзии, - документ удивительный. Перевод основной его части необходим для понимания Рембо переломного периода.
Рембо обвиняет поэтов прошлого, что они лишь подбирали плоды универсального сознания:
"...таков был ход вещей, человек не работал над собой, не был еще разбужен или не погрузился во всю полноту великого сновидения. Писатели были чиновниками от литературы: автор, создатель, поэт - такого человека никогда не существовало!
Первое, что должен достичь тот, кто хочет стать поэтом, - это полное самопознание; он отыскивает свою душу, ее обследует, ее искушает, ее постигает. А когда он ее постиг, он должен ее обрабатывать! Задача кажется простой... Нет, надо сделать свою душу уродливой. Да, поступить наподобие компрачикосов. Представьте человека, сажающего и взращивающего у себя на лице бородавки.
Я говорю, надо стать _ясновидцем_, сделать себя _ясновидцем_.
Поэт превращает себя в ясновидца длительным, безмерным и обдуманным _приведением в расстройство всех чувств_. Он идет на любые формы любви, страдания, безумия. Он ищет сам себя. Он изнуряет себя всеми ядами, но всасывает их квинтэссенцию. Неизъяснимая мука, при которой он нуждается во всей своей вере, во всей сверхчеловеческой силе; он становится самым больным из всех, самым преступным, самым пр_о_клятым - и ученым из ученых! Ибо он достиг _неведомого_. Так как он взрастил больше, чем кто-либо другой, свою душу, и так богатую! Он достигает неведомого, и пусть, обезумев, он утратит понимание своих видений, - он их видел! И пусть в своем взлете он околеет от вещей неслыханных и несказуемых. Придут новые ужасающие труженики; они начнут с тех горизонтов, где предыдущий пал в изнеможении...
...Итак, поэт - поистине похититель огня.
Он отвечает за человечество, даже за _животных_. То, что он придумал, он должен сделать ощущаемым, осязаемым, слышимым. Если то, что поэт приносит _оттуда_, имеет форму, он представляет его оформленным, если оно бесформенно, он представляет его бесформенным. Найти соответствующий язык, к тому же, поскольку каждое слово - идея, время всеобщего языка придет! Надо быть академиком, более мертвым, чем ископаемое, чтобы совершенствовать словарь...
Этот язык будет речью души к душе, он вберет в себя все - запахи, звуки, цвета, он соединит мысль с мыслью и приведет ее в движение. Поэт должен будет определять, сколько в его время неведомого возникает во всеобщей душе; должен будет сделать больше, нежели формулировать свои мысли, больше, чем простое описание _своего пути к Прогрессу!_. Так как исключительное станет нормой, осваиваемой всеми, поэту надлежит быть _множителем прогресса_.
Будущее это будет материалистическим, как видите. Всегда полные _Чисел_ и _Гармонии_, такие поэмы будут созданы на века. По существу, это была бы в какой-то мере греческая Поэзия.
Такое вечное искусство будет иметь свои задачи, как поэты суть граждане. Поэзия не будет больше воплощать в ритмах действие; она _будет впереди_.