В Бостоне Штарк и Вирсинга направляются в Кембридж-Хаус-Инн, хорошо известный профессору-всезнайке, не раз читавшему лекции в Гарварде, а Молинари – снова к маме.
– На этот раз, Штарк, попробуй только не прийти, – грозит он Ивану кулаком.
– Я прослежу, чтобы он больше не обижал вашу матушку, Том, – успокаивает итальянца Вирсинга.
Выспавшемуся в самолете Ивану совершенно не хочется в кровать, но он знает, что лучше себя заставить. Ведь в прошлый раз сонливость испортила ему романтическую встречу с Софьей – в его внутренней видеотеке нет «фильма» про их первую ночь за двадцать четыре года. Получив ключ от номера, он говорит Вирсинге:
– Арьян, вы же расскажете мне про «Бурю» завтра утром?
– Нет, Иван, – качает головой голландец. – Я обязательно вам расскажу, но позже, когда мы поймем, подлинные ли картины собираются вернуть в музей. Вы поймете, в чем дело, – обещаю, что все покажется вам абсолютно логичным.
– Хорошо, я не буду вас торопить. Тогда скажите, вы знаете кого-нибудь в Музее Гарднер?
– К сожалению, нет. Но у меня есть знакомые в Гарварде, которые наверняка знают директора музея Джину Бартлетт. Пока вы спали в самолете, я написал пару писем; возможно, уже пришли и ответы. Завтра утром мы в любом случае попробуем договориться о встрече с госпожой Бартлетт.
– Давайте немного подождем с этим – надо, чтобы Том по своим каналам узнал, на какой стадии переговоры о картинах. Вы не хотите сперва встретиться с реставратором, Винсом Ди Стефано?
– Пожалуй, нет, – задумчиво произносит Вирсинга. – Зачем его тревожить? Особенно если он, как вы изящно выразились, «мотивирован».
– Хорошо. Тогда встретимся за завтраком?
– Да, часов в девять. Я хочу как следует выспаться, может, даже приму снотворное. Ненавижу джет-лэг.
Иван ворочается в постели, обдумывая последовательность действий. Вирсинга прав: в музее лучше сразу разговаривать с директором, предварительно выяснив, что она уже знает о готовящемся возвращении картин. И лучше, если с ней свяжется голландский профессор через своих гарвардских друзей, – так она будет к ним с самого начала расположена. Нужно еще навестить оба дома – в Бруклайне и в Северном Бостоне, желательно с Молинари. До или после похода в музей? Наверное, безразлично: скорее всего, никаких доказательств, что картины фальшивые, они в домах не найдут. И как искать Савина? Об этом лучше посоветоваться с Томом. Если, конечно, Савин еще не уехал из города. Ведь если он – конечный получатель денег, которые исчезли из багажника «Тойоты», он вполне мог испариться, и искать его теперь можно по всему миру, хоть бы и меж Карибских островов.
С другой стороны, рассуждает Иван, если бы я был Савиным и воображал себя Рембрандтом современности, я непременно захотел бы выстоять очередь в музей, чтобы увидеть свои творения в роскошных рамах. Ради этого можно и рискнуть, остаться. Или правильнее было бы уехать, а потом вернуться, чтобы сходить в музей?
Засыпает Иван, только выпив четыре маленькие бутылочки из мини-бара. В этот раз джет-лэга не будет, с облегчением думает он, чувствуя, как его тело становится ватным.
Утром Штарк обнаруживает в ресторане Вирсингу, уже пожирающего мюсли и яйца вкрутую.
– Проснулся, как будто давно здесь живу, – бодро сообщает профессор. – А вы что, ночью ходили развлекаться?
– Нет, просто опустошил мини-бар. Не спалось.
– Выпейте молока, – предлагает голландец. – Мне, кстати, пришел ответ от моего гарвардского коллеги, он готов организовать нам встречу с госпожой Бартлетт. Мне надо будет встретиться с ним, поблагодарить. Вы уже звонили Тому?